— Пожалуй, так, — медленно проговорила Хелена. — Я начинаю осознавать.
— При нужде ты убьёшь человека безо всяких угрызений совести. Ты пользуешься чисто практичными критериями. Человек опасен — значит, решение санкционированы. Из тебя получился бы превосходный судья.
— Инженер, военный… — слабо улыбнулась ординатор. Её слегка трясло. Новая информация впитывалась в мозг, как и раньше, но теперь будто что-то мешало ей немедленно интерпретировать данные. Потому ли это, что информация касается самой Хелены? Она не знала.
— Тебе надо хорошенько поразмыслить над этим, — поймал её взгляд Рыжков. — Сейчас ты не можешь воспринимать всё так же чётко, как обычно. Тебе мешают эмоции. Ни один человек не может судить о себе достоверно сам, так что всё в порядке. Успокойся и, когда придёшь в себя, вспомни, о чём мы сейчас говорили.
Хелена кивнула. Пожалуй, она так и сделает.
Мидгард, 17 июня. Виктория Орлова
Они развалились в шезлонгах на лужайке перед домом Петера, отдыхая после очередного напряжённого дня. Потратив кучу времени, Виктория уже почти разочаровалась в возможности вывести пойманных аквантов на разговор. Трудно заставить говорить того, кто не хочет тебя понимать.
И всё же она не сдавалась. Хотя бы для того, чтобы забыть о недавнем.
Она ведь знала, что ничего у доктора Цанна не выйдет. Знала, что он может не вернуться. Нельзя сказать, чтобы Вика так уж любила этого человека. Она понимала, что движут им в первую очередь собственные интересы, а работа подопечных для него — дело десятое. Но всё же Герман Цанн был не самым плохим человеком. И Вику угнетала собственная совесть.
Почему она не попыталась хотя бы отговорить его? Петер — тот пытался. А она молчала, как рыба. Может, именно её слова не хватило, чтобы переубедить руководителя. Значит ли это, что она виновна в его смерти?
— Не думай об этом, — сказал ей Петер, когда девушка попыталась завести разговор об этом. — Он сам сказал, что риск — дело благородное. Ты ни в чем не виновата. Да и Бартлет найдёт способ засадить генерала за решётку, поверь мне.
И хотя разумом Вика была с ним согласна, на душе всё равно лежал тяжёлый чёрный камень.
Стоял чудесный день, который на Земле, наверное, назвали бы летним. Разве что солнце казалось слишком ярким. Вот она, мечта: мир, где царит вечное лето. Дальше на север оно переходило в вечную осень, а ещё дальше — в зиму. А южнее лежал Мёртвый пояс.
Времена года здесь были, несмотря на заявления астрофизиков. Просто они равномерно распределились по всем широтам Фрейи, от полюсов к экватору.