Александр тоже рассказал Серафиму о своих странных снах и о том, что неоднократно в них с преподобным старцем встречался, не будучи знакомым с ним ранее. Именно тогда и появилась у российского государя идея оставить престол и пойти по Руси в поисках истины. В следующую их встречу, через 10 лет, он уже представился Серафиму как странник Федор Кузьмич.
Как правило, ни у кельи, ни подле нее на расстоянии нескольких верст не было ни единой живой души. Но это в обычный день. Сегодняшний таковым не являлся, поскольку еще поутру из Саровского монастыря пришел отец Серафим. Отмахав по лесным тропам пять верст, иеромонах наведался, чтобы предупредить Федора Кузьмича: пусть готовится через пару часов встречать гостя.
– Не в моей власти воспретить приход самому самодержцу Российскому, – хмуро пояснил он, перебирая в руке неизменную лестовку. – К тому ж, как ты сам мне сказывал, ведомо ему, кто здесь хоронится под именем послушника Федора Кузьмича, так что худа не будет. Но допрежь того, как с братом повидаться, тебе ныне лечба купца Ермолая Собакина предстоит, не забыл?
– Я помню, – кивнул Федор Кузьмич и, замявшись, поинтересовался: – А может, если брат приезжает, отменим лечбу?
– Негоже мне от своего слова отрекаться, – покачал головой отец Серафим. – Сам ведаешь: обещано ему, так чего уж тут.
– Ну, тогда хотя бы сам ныне еще раз все проведи, – попросил Федор Кузьмич, – а то робею я что-то. Впервой же мне.
– Нет! – неожиданно жестко, почти сурово отрезал отец Серафим. – Рано или поздно надо тебе самому начинать. Мы и так уже припозднились. Про себя знаю верно: недолго мне по этой земле ходить осталось. И так уже ноги порой словно чужие. Никому не сказывал, а тебе поведаю: приходила ко мне на днях Богородица и сказывала, чтоб готовился. Я уж и так ее упросил, чтоб дозволила еще разок светлый день Рождества чада ея возлюбленного отпраздновать. Вроде уговорил, согласилась, но сказывала, что чрез седмицу опосля Рождества заберет к себе. Так что мне тебя выучить надобно.
– Как заберет?! – ахнул Федор Кузьмич, ни на секунду не допуская, что это видение святого старца – обычная галлюцинация расстроенного ума. – А-а… как же я… мы… без тебя?
Отец Серафим пожал плечами:
– Ништо, управитесь. Потому и велю: ныне и впредь быть тебе в лечбе за главного.
– А ежели у меня не получится?
– О том и мысли не допускай, – строго покачал головой отец Серафим. – Несть хуже греха, и ничего нет ужаснее и пагубнее духа уныния. Удаляй его от себя и старайся иметь радостный дух, а не печальный, ибо от радости человек может любое богоугодное дело совершить, а уныние есть грех.