– Ангел – это хорошо, – одобрил Александр, вспомнив ангела, который стал все чаще приходить к нему во снах после первой встречи с Серафимом. Золотые латы, белые крылья, светлые вьющиеся локоны, темный кожаный ремешок на лбу, которым волосы прихвачены…
– Стало быть, угодил, – усмехнулся Николай, именно таким образом истолковав улыбку на лице брата. – Ну и славно. Тогда, надеюсь, не будешь сильно серчать, узнав что один свой памятник тебе вытерпеть придется. Ты уж прости, но не смог я жителям Таганрога воспретить его поставить. – И торопясь поскорее сменить щекотливую тему, он посетовал: – Наполеон и впрямь величина, кто спорит, но все ж таки тебе – не посетуй, брат, – кое в чем тебе куда легче было. Согласись, что явного ворога проще одолеть, нежели тайного. Вот у меня две войны успешные прошли: с Персией да с турками. И мир выгодный заключил с обоими. Но он бы стократ выгоднее был, ежели бы кое-кто под ногами постоянно не путался. Эти австрийцы то и дело норовят жать, где не сеяли. И отвлечь их от «восточного вопроса» не выходит – как назло, все у них в порядке, нигде никто не бунтует. А осадить не получается, больно ловки. Один Меттерних чего стоит. Это пройдоха без мыла куда хочешь влезет. А уж тщеславен без меры. Стоило тебе… гм, гм… того… как он тут же воспоминания написал и так их и озаглавил: «Император Александр I». Их почитать, так можно подумать, будто именно он вертел всеми, как хотел, в том числе и тобой. Да вот, сам взгляни. Мне ее Татищев переслал, а я тебе привез, – И он протянул брату небольшую брошюру в гибком переплете.
Александр взял книгу в руки, небрежно перелистал пару страниц и вдруг впился глазами в текст. Николай благоразумно молчал, не мешая брату. Лишь когда тот начинал возмущенно комментировать тот или иной отрывок, особо не понравившийся ему или содержащий, по его мнению, непозволительно много лжи, император подключался, бросая пару ленивых реплик: «А я что тебе говорил?», «Не представляю, как у него язык повернулся такое ляпнуть?», «Вот же самомнение у человека!» и тому подобное.
Отложив наконец книжицу в сторону и будучи не на шутку оскорблен прочитанным, Александр зло протянул:
– Стало быть, подчинение влиянию императора Франца продолжалось во мне до конца жизни с одинаковой силой. Ну что ж, зато теперь, после того, как я умер, полагаю, оно закончилось. – Он повернулся к брату и напрямую спросил: – Хочешь, чтобы кто-то взбунтовался в Австрийской империи?
Николай кивнул.
– И чем сильнее, тем лучше, – заметил он.
– А для чего это тебе?