В трактире, где Федор Кузьмич снял на втором этаже довольно грязную комнату, хотя и без клопов, беспокойства прибавилось. Вглядевшись в тусклый осколок зеркала над рукомойником, он вздрогнул: собственное лицо внезапно показалось больше похожим на лик усопшего Струменского. Он зажмурился, а когда открыл глаза, то с облегчением перевел дыхание. Померещилось… Совсем как батюшке Павлу I в тот последний день, когда он, по своему обыкновению, кривлялся перед зеркалами, корча им рожи и тыча в них пальцем с некрасиво обкусанным ногтем, громко заметил сопровождавшему его Михаилу Илларионовичу Голенищеву-Кутузову, что смешные зеркала отображают его с шеей на сторону и искривленным ртом… В ответ тот, покосившись в сторону Александра, что-то шепнул императору. Александр не знал, что именно, но заметил, как Павел вздрогнул, растерянно посмотрев на своего генерала, затем на наследника, после чего мрачно заметил:
– На тот свет идтить – не котомки шить. А может, ты и прав… – И он милостиво похлопал Кутузова по плечу, словно благодаря за некий совет.
Именно после этого он и заставил всю семью, включая взятых под стражу обоих цесаревичей, Александра и Константина, заново присягать ему. Правда, после присяги сменил гнев на милость и дозволил всем присутствовать за ужином, хотя официально оба продолжали находиться под домашним арестом.
То был последний, накануне страшной ночи, семейный ужин, за которым сидевшие, кроме одного, думали, что этот один – сумасшедший, а тот в свою очередь, считал, что они – убийцы. Но ели, пили, говорили, шутили как ни в чем не бывало. А затем после полуночи…
Этого вечера Александр Кутузову не забыл. И если в период царствования Павла I Михаил Илларионович был обласкан самодержцем сверх всякой меры, то во время правления Александра наблюдалась совершенно иная картина. Так, Михаил Илларионович, даже не участвуя вместе с Суворовым в его знаменитом походе и баталиях на полях Италии, тем не менее получил из рук государя орден Святого Апостола Андрея Первозванного за… искусно проведенные маневры. Зато Александр за одиннадцать первых лет своего правления лишь раз удостоил Михаила Илларионовича ордена, да и то не из самых значительных, Владимира I степени.
Да и как он мог любить или хотя бы уважать человека, который был в свое время верным человеком последнего екатерининского фаворита Платона Зубова – главного заговорщика? Именно его родной брат Николай, человек огромной силы, приложился к виску Павла I золотой табакеркой. Да, душил императора шарфом измайловец Скарятин, да и не он один, многие из заговорщиков приложили руку, вымещая на поверженном государе скопившийся за годы страх перед ним, но начал именно Зубов.