Но самым большим преступлением, с точки зрения властей, было то, что ряд крестьян стал поступать по примеру баптистов. Жившие с ними на одном участке 12 домохозяев отказались производить платежи в пользу государства, в результате чего «сельсовет уборочную сорвал, хлебопоставки не выполняет по колхозам, а единоличный сектор совсем ничего не выполняет, получаются массовые невыходы на работу колхозников и сам выход из колхозов».
На суде Петренко отважно заявил: «Я борец с советской властью и с бандитами советской власти, работники все соввласти — самозванцы, которых не выбирают, а они сами поступают и лезут со свиным рылом в советский огород… У колхозников глаза собачьи». Петренко был осуждён к 5 годам ссылки с конфискацией имущества, Кавешников — к 2 годам лишения свободы и Черков — к году исправительно-трудовых работ. А в марте 1936 г. выездной сессией краевого суда Петренко был повторно осуждён за антисоветскую агитацию на 5 лет тюрьмы[186].
В отличие от восточносибирских гигантов империи ГУЛАГа Сиблаг был сравнительно небольшим лагерем, численность заключённых в котором в середине 1930-х не превышала 70 тыс. человек, а потом из года в год сокращалась в связи с административными изменениями, которые сопровождались дроблением Запсибкрая и выделением из него новых краёв и областей. Большая часть арестантов работала в сельскохозяйственных отделениях, остальные добывали уголь в Кузбассе и валили лес в Нарыме. В 1934–1936 гг. Сиблагом руководил старый чекист М. М. Чунтонов.
Режим содержания был крайне жестоким, а смертность — очень высокой, поскольку Сиблаг фактически являлся инвалидным лагерем: потерявших трудоспособность зэков везли с севера умирать в сельскохозяйственные командировки, где наличие дополнительных возможностей подкормиться и несколько более лёгкие условия труда далеко не всегда могли спасти полуживых пеллагрозников. На 1 января 1936 г. Сиблаг насчитывал в своих 22 лагпунктах 69 тыс. заключённых, из которых 45 % учитывались как крестьяне, 14 % — рабочие, а 22 % (15,3 тыс. чел.) — как деклассированные элементы. Среди остальных были кустари, служащие, учащиеся, военные; например, 307 чел. относились к профессорско-преподавательскому составу, 269 — к служителям культа, 87 — к бывшим советским начальникам.
Большая часть заключённых имела трёхлетние сроки — 21 тыс. На пять лет было осуждено 15,3 тыс., на восемь лет — 2,7 тыс., десять — 14,9 тыс. чел. За «контрреволюционные преступления» отбывала наказание основная часть осуждённых — 11,9 тыс. Вторая по массовости категория осуждённых относилась к так называемому «социально-вредному элементу» — 11,5 тыс. Затем шли наказанные за имущественные преступления — 10,4 тыс., по указу от 7 августа 1932 г. («о колосках») — 10 тыс., за должностные преступления — 5,8 тыс., за преступления против порядка управления — 5,6 тыс. и за нарушения правил всеобщей паспортизации — 4,1 тыс. Отдельно считали шпионов — целых 1.527 чел. Совершивших преступления против личности содержалось 3 тыс., бандитов — 2,4 тыс., валютчиков — 1,6 тыс., фальшивомонетчиков — 111 чел.