На первом допросе Каруцкий благодушно-цинично заявил Вегману, всё дело которого состояло из доноса о пожертвовании 25 руб. ссыльным троцкистам: «Мы знаем, что вы не троцкист, но вы должны признаться в том, что двурушничали, обманывали партию, передавали для Троцкого деньги». С другой стороны, Каруцкий долго не соглашался арестовать Муралова, утверждая, что чекисты дают ему «липу» и никакого троцкистского «центра» в Сибири во главе с Мураловым нет и в помине.
Взращённый Н. Н. Алексеевым матёрый следователь Серафим Попов потрясал добрым десятком томов агентурной разработки под кодовым названием «Военный», но Каруцкий ему говорил, что эти данные свидетельствуют только о том, что у Муралова есть знакомые, которые с ним просто общаются на бытовой почве и делать из них заговорщиков с имеющимися материалами нельзя… Позже Попов заявлял, что Каруцкий с Залпетером при корректировке протоколов вычёркивали из них те или иные «фамилии врагов под видом того, что, «мол, этого нужно проверить, кажется, его оговаривают враги», или «этого нужно вычеркнуть пока из показаний, а то Эйхе будет ругаться. […] Все протоколы допросов основных арестованных посылались в Москву только после того как они пройдут через Эйхе»[199].
В итоге арест двух старых большевиков не принес начальнику УНКВД особых дивидендов: хотя старика Вегмана и удалось сломать, он через несколько недель погиб во время допроса при до сих пор неясных обстоятельствах (это случилось сразу после смены Каруцкого новым начальником УНКВД В. М. Курским). Что касается Муралова, которого допрашивали лично Каруцкий, а также Жабрев и Попов, то он сначала подписал признание в том, что в 1928–1930 гг. входил в состав Сибирского контрреволюционного центра и руководил подрывной работой троцкистов в Западной Сибири, но потом стал отрицать вину. Муралов держался целых семь месяцев, периодически дезавуируя вынужденно им подписанные протоколы допросов, и дал окончательные признательные показания только в декабре 1936 г., перед самым процессом «параллельного центра».
Возможно, что откомандирование Каруцкого в Москву было связано именно с его недостаточными усилиями по «вскрытию» в Сибири необходимой Сталину большой антисоветской организации. По крайней мере, приказ Ягоды, о котором речь ниже, хотя и не говорит об этом прямо, но свидетельствует в пользу именно такого предположения.
В Новосибирске привычное пьянство Каруцкого достигло крайней степени. Большинство документов НКВД, направляемых в крайком, подписывались его заместителем А. К. Залпетером, а сам Василий Абрамович постоянно устраивал за казённый счет весёлые банкеты. Но компанейский прожигатель жизни Каруцкий с помощью неформального общения долгое время не раздражал местные власти, поскольку его аппарат неплохо справлялся с выявлением врагов народа, а того количества арестованных и расстрелянных, которое было раньше, московские власти пока не требовали.