На днях подал рапорт, в котором настаиваю о моём увольнении, но кажется, это будет безрезультатно. Ах, как бы я желал, чтобы удовлетворили мою просьбу. Моё (особенно за последнее время) мировоззрение далекое от того, где я стою. Поэтому, только поэтому я должен уйти». Е. А. Васильев был осуждён за антисоветскую агитацию и впоследствии погиб в заключении[249].
Особенно беспокоили начальство случаи открытого отказа участвовать в фабрикации дел. Оперуполномоченный КРО Сталинского горотдела НКВД Е. А. Смоленников был в апреле 1937 г. арестован после того как прекратил дело на семерых финнов, обвинявшихся в шпионаже, и заявил своему непосредственному начальнику И. Б. Почкаю о несогласии с фабрикацией дел. На общем партсобрании один из коллег перечислил «преступления» Смоленникова в следующем порядке: «На негласную работу в аппарат НКВД он тащил врагов народа. Ряд дел, которые он вел, сводил на нет. […] Говорил, что следователи не должны требовать признания от врагов». Хотя Смоленникова быстро осудили на 8 лет лагерей, для начальства его протест стал опасным сигналом.
Однако и после арестов некоторые оперработники проявляли порой «оппортунизм» в следствии. В июле-августе 1937 г. на партсобраниях в КРО и УГБ УНКВД обстоятельно разбиралось дело опытного оперативника А. В. Кузнецова, чье поведение стало настораживать начальство ещё с ноября 1936 г., когда он заявил М. И. Голубчику, что некоторые следователи «нечестно поступают» с арестованными и «записывают в протоколы больше, чем они сами показывают». Затем Кузнецов о том же самом заявил парторгу КРО С. И. Плесцову.
Коллеги же упрекали Кузнецова в том, что он не доводит следственные дела до конца, не смог добиться «признаний арестованных по Кемеровскому химкомбинату, которых добился молодой работник Деев». Кузнецов, имевший несколько наград за былое участие в фабрикации серьёзных дел, оправдывался как мог: «От других арестованных я добился признания о созданных ими повстанческо-диверсионных группах на транспорте, в Бийске, в Ойротии, на Чуйском тракте. Все трое они мне дали показания больше чем на 40 человек. Все же сделал я по сравнению с другими меньше».
Для лета 1937 г. подобные темпы разоблачения «врагов», действительно, были уже неудовлетворительны. Миронов подытожил: «…Боролся ли Кузнецов вообще с врагами народа? Боролся, но в этой борьбе у него ноги дрожали. …Враг прикинется божьей овечкой, у Кузнецова же ноги крепко не стоят, он и колеблется. […] Настроения у отдельных работников о неверии в проводимые дела есть. Кузнецов оказался рупором у засоренной части работников, поддался этим настроениям…» В итоге партком вынес Кузнецову строгий выговор с предупреждением за «оппортунистические колебания, выразившиеся в проявлении элементов неверия в виновность врагов народа» и предложил 35-летнему Кузнецову, усиленно жаловавшемуся на болезненное состояние, уйти на пенсию