Шпионская работа бывшего замначальника особого отдела заключалась в том, что он информировал германскую разведку о деятельности органов НКВД и выдал агентуру, освещавшую консульство. Действительно, весь обслуживающий персонал консульства был завербован ОГПУ-НКВД; агентом Особого отдела по кличке «Спортсмен» являлся сам Кремер.
По словам Барковского, он принял «Спортсмена» на связь после приезда, а тот ему вскоре сказал, что знает: Барковский является-де польским шпионом… Барковский был завербован Кремером в августе 1936 г. и рассказывал ему о поведении на допросах некоторых арестованных немцев. Более широкой информации не давал, так как опасался скорого ареста Кремера, на чём настаивали в УНКВД. А в январе 37-го Барковский передал Кремера на связь начальнику КРО Д. Д. Гречухину и больше с ним не встречался. К сожалению, узнать подробности действительной многолетней работы Кремера на советскую контрразведку невозможно, ибо его личное агентурное дело и дело-формуляр летом 1991 г. во время панической чистки документов КГБ были уничтожены «в связи с истечением сроков хранения»[370].
Барковский не дождался открытого суда, на котором рассчитывал доказать ложность своих «признаний». Его фамилия была внесена Ежовым в специальный список, который незамедлительно оказался на столе в кабинете товарища Сталина. Список был невелик — всего 8 человек, поэтому вождь счёл возможным не визировать его лично (это бывало нечасто, обычно Сталин охотно скреплял расстрельный приговор своей подписью), а передал соратникам. Те — А. А. Жданов, В. М. Молотов, Л. М. Каганович и К. Е. Ворошилов — 3 января 1938 года поставили четыре автографа, обрекая восьмёрку суду по «первой категории»[371].
На деле подписи Сталина и его присных в случае, касавшемся работников НКВД, означали отсутствие даже комедии суда в заседании военной коллегии, где приговор был предрешён заранее. Многих видных чекистов старались вообще не выпускать к судьям, а расстреливать в так называемом особом порядке, без всякого судебного решения.
В деле № 612444 не оказалось ни протокола об окончании следствия, ни даже обвинительного заключения. Барковского просто неделю спустя выдали коменданту Военной коллегии Верховного Суда СССР с предписанием немедленно расстрелять. Предписание, заменявшее приговор, состоялось 10 января 1938 г., в тот же день Барковский был казнён. Сведения о реабилитации разведчика и особиста нами не обнаружены — вероятно, прокуроры при проверке его заведомо липового дела учли факты, свидетельствовавшие об участии Барковского в массовых репрессиях, на что есть прямые указания в реабилитационных материалах, касавшихся расстрелянных офицеров СибВО