Пыточное следствие процветало и подчас самых «активных» приходилось осаживать. В июле 1932 г. были наказаны несколько сотрудников Анжеро-Судженского райгоротделения ОГПУ: особист Митрофан Соболев, сверхштатные уполномоченные Дмитрий Линов с Пантелеймоном Селивановым, а также Лазарев и Комосько. За участие в пытках арестованных 7 сентября 1932 г. Коллегией ОГПУ Соболев был осуждён на три года лагерей, но через 16 месяцев освобождён. Остальные получили по 15 суток ареста: Линов благополучно проработал в «органах» ещё 20 лет, Селиванова понизили до участкового коменданта, но одновременно он был избран в состав Анжеро-Судженской горКК ВКП (б), получив право вести следствие по проступкам коммунистов.
Череда наказанных за нарушения законности в первой половине 30-х годов весьма и весьма внушительна. Помощник уполномоченного Бирилюсского райаппарата ОГПУ Салопов «при допросе арестованного применял физическое воздействие» и пытался его застрелить при якобы «попытке к бегству». Раненный выжил, а Салопов в 1932 г. был арестован и отдан под суд Коллегии ОГПУ. Оперработник Барабинского райотдела ОГПУ С. Я. Труш в 1932 г. отделался 15-суточным арестом «за неправильные методы следствия»[96].
Оперативник Топчихинского райаппарата ОГПУ А. П. Предвечный также «отличился» при допросах арестованных. «За подтасовку материалов, запугивание обвиняемых… и насильственные незаконные действия» краевой суд в июле 1933 г. постановил привлечь зарвавшегося алтайского чекиста к уголовной ответственности. Но пять дней спустя за нарушения законности ему вынесли от полпредства административное взыскание… и Предвечный спокойно продолжил службу, постепенно продвигаясь наверх. Краевой суд, таким образом, остался при своём мнении, которое никого не интересовало.
Уполномоченный Мариинского райотдела ОГПУ Тимофей Соколов к 1933 г. получил за грубость девять взысканий (по одному за каждый год службы: три выговора и шесть арестов), оказавшись в итоге исключённым из ВКП (б) и уволенным — за грубость и угрозы при допросах, а также избиение милиционера. В марте 1934 г. прокурор Томского оперсектора ОГПУ передал на расследование в оперсектор материалы на сотрудников Тяжинского райотдела ОГПУ, которые вымогали признания, угрожая арестованным расстрелом «через 2 минуты». В конце 1934 г. в УНКВД имелись сведения об избиении арестованных в Шипуновском райотделе и присвоении чекистами их вещей[97].
В апреле 1934 г. аппарат особоуполномоченного составил обвинительное заключение на группу оперработников Старобардинского райаппарата ОГПУ: П. Ф. Рябова, В. И. Бужерю, И. А. Леонтьева и заместителя начальника политотдела маслосовхоза № 171 по оперработе Г. А. Михайлова. В 1933-м они ударно выполняли особо важное поручение начальства — найти тех, кто хранит у себя золотые изделия, и добиться полного изъятия ценностей. Для этих целей начальники райаппарата Рябов, а затем и Бужеря использовали неотапливаемый сырой подвал и конюшни, где неделями держали алтайских крестьян, заподозренных в утаивании ценностей.