– А ведь я волшебник, могу пробудить желание, даже не дотрагиваясь до тебя.
Он явно издевался над ней. Сесили бросило в жар – более того, она чувствовала, что плоть между ее бедрами стала влажной и скользкой.
Поясок развязался, его хвостики упали. Сесили почти сидела на гранитной столешнице бара, прохлада от камня, проходившая сквозь тонкий шелк сорочки, охлаждала ее разгоряченную кожу. Шейн раздвинул ее бедра, аккуратно прижав свои ноги к ее ногам. Едва его пальцы коснулись пол ее халата, как они раздвинулись в стороны, открывая его взору ее ночную сорочку. Он провел рукой по ее животу, опуская руку все ниже.
– Хм, я не сомневался, что под твоим строгим деловым нарядом прячется нечто более интересное и привлекательное.
О боже, какие у него чудесные руки, такие большие, крепкие, все охватывающие и всевластные – Сесили просто не могла им сопротивляться.
– В деловом наряде нет ничего плохого.
– Конечно, нет. Напротив, он очень полезен, даже необходим. Иначе, как могли бы работать рядом с тобой коллеги мужского пола, если бы перед их мысленным взором стояло то, что ты носишь под ним.
Сесили стиснула край стойки бара. Как ей хотелось обхватить Шейна руками! Она сдерживалась из последних сил.
– Может, те, с кем я встречаюсь на работе, в отличие от тебя, не так акцентируют свое внимание на этом?
– Они просто явно глупее.
С этими словами он слегка развел ее бедра.
– О боже, как красиво проступают сквозь сорочку соски грудей!
Ему не надо было напоминать об этом, от охватившего ее желания груди Сесили сделались тяжелыми, ее дыхание участилось. Она больно кусала себя за нижнюю губу, уже изнывая от желания, чтобы он, наконец, дотронулся до ее грудей.
Словно прочитав ее мысли, он положил руку на одну из них, и она, как спелый плод, легла ему в ладонь.
– Не смей это делать.
– Что именно?
Он едва касался Сесили, не поцеловал ее еще ни разу, а она уже потеряла голову. Если бы сейчас, прямо в этот момент он, опрокинув ее на стойку бара, взял ее, то она отдалась бы ему с не меньшей страстностью.
Подобный поступок, каким бы отчаянным и безрассудным он ни был, сейчас почему-то казался Сесили вполне уместным.
Женщина, которая всегда считалась воплощением самообладания и хладнокровия, была опьянена страстью, ее опьяняла как страсть, так и сам мужчина, стоявший перед ней.
Одной рукой он обнял ее за талию, а другой ласково коснулся губ.
– Что за рот! Сколько чувственности!
– Ты всегда так многословен?
– Не всегда. Но это всего лишь одна десятая часть, причем самая приличная, из того, что мне хочется сказать о твоей красоте, как и о том, что мне хочется делать дальше.