– Ладно, так и поступим, – согласился Кугушев и отключился.
Что ж, господин Краснов, для вас все сложилось даже лучше, чем если бы Рома Лихарев просто сдал вам тур.
* * *
К зданию морга Боливар подвез меня задолго до назначенного времени, но народу уже было немало. Друзья, знакомые Ильшата и Романа, те, кто болел за Лихарева, и просто любопытные. Парковаться пришлось на соседней улице: площадка перед моргом была забита машинами.
Я прогуливалась, высматривая Краснова, и одновременно прислушивалась к разговорам в толпе. Говорили в основном о трагическом совпадении двух смертей. То здесь, то там звучало имя Егора, причем отзывались о нем далеко не лестно. Хотя чувствовалось, что в здешних краях его любили и жалели как сироту и даже местную достопримечательность, и это не могло не радовать. Не хватало еще, чтобы в самый разгар траурной церемонии кто-то бросил Егору в лицо обвинение. Драка на свадьбе – еще куда ни шло, но на похоронах – это уже перебор.
Кугушев с дочерью и Натальей уже были на месте. Я подошла поздороваться. Катя немедленно поделилась главной своей печалью: отец продает Арабеллу. Она принялась объяснять, как это некрасиво по отношению к памяти Романа и Ильшата. Пусть бы даже Арабелла больше не выступала, но хотя бы осталась у них, а отдать призовую лошадь сопернику – верх неприличия. Катя так горячилась, что Кугушеву в конце концов пришлось осадить дочь и напомнить, что сейчас не время и не место обсуждать подобное. Катерина надулась и отошла, Кугушев начал было просить прощения за дочь. Я не была настроена продолжать этот разговор и поспешила уйти под благовидным предлогом.
Только на третьем круге я наконец заметила Краснова. Место для его автомобиля представительского класса на парковке было зарезервировано заранее, так что необходимости кружить по окрестным улицам у Краснова не было. Он вышел из машины, медленно продефилировал к крыльцу сквозь расступившуюся толпу и остановился в ожидании начала церемонии.
Внушительный вид, ничего не скажешь. Несмотря на жару, Краснов был в строгом черном костюме. Рубашка застегнута на все пуговицы, тонкий галстук-шнурок, популярный у всех, кто связан с лошадьми, туго стягивает шею. Ох, надо же: ровно посредине на галстуке блестел позолоченный зажим в виде конской головы.
Даже тренер Улан в своем зауженном пиджачке и шейном платке потерялся на фоне хозяина. Стараясь не слишком привлекать к себе внимание, я продвинулась ближе к Краснову. Он заметил меня и коротко кивнул.
– Рада, что в вашем плотном графике нашлось время для похорон.