Лежа ничком на кровати, Наполеон не сводил глаз с пляшущего в камине огня. Яркое сияние свечей отбрасывало на его лицо красноватый отсвет. Убаюканный теплом и тишиной, он медленно проваливался в сон.
— Старый провидец, ты наконец идешь ко мне? — слабым голосом произнес вслух опальный император.
Лицо его озарилось радостью — а спустя миг исказилось от гнева.
— Нет! — закричал он. — Ты ошибаешься! Удача — это не смена времен года! Осень для меня не наступила. И зиме не бывать! Что? Семья меня покинет? Предаст? Ложь! Я окружил их заботой… — Он умолк, будто внимательно прислушиваясь к ответу. — Нет, это чересчур. Невероятно! Всей Европе со мной не совладать. Имя мое сильнее рока!
Разбуженный собственным криком, Наполеон открыл глаза, оглядел комнату и, проведя дрожащей рукой по взмокшему лбу, пробормотал:
— Какой ужасный сон…
Верный Сен-Дени, спавший, как обычно, на полу подле койки, сразу встрепенулся.
— Слушаю, сир.
Император нащупал его руку.
— Давным-давно в египетской пирамиде старый колдун напророчил мне крах, предательство родственников и неблагодарность генералов.
Ему хотелось выговориться, поделиться нахлынувшими мыслями.
— Колдун предсказал мне двух жен, — произнес он хриплым спросонья голосом. — Первая станет императрицей, но ненадолго. И не смерть скинет ее с трона, а женщина. Вторая подарит мне сына, однако с нее же начнутся мои несчастья. Я потеряю богатство, власть… Прахом пойдут мои надежды и чаяния. Меня с позором изгонят из страны, и дни свои я закончу на чужой земле, среди гор и моря.
В глазах несчастного читался неприкрытый ужас.
— Прорицателя по моему приказу застрелили, — сказал Наполеон. — Я решил, что он просто глупец, а глупцов я не слушаю.
Элиза Ларок рассказывала Торвальдсену давно известную ее семье историю об императоре.
— Поццо ди Борго разузнал обо всех событиях, происходивших на острове Святой Елены, вплоть до малейших деталей, — пояснила она. — Разговор с Сен-Дени состоялся за два месяца до смерти Наполеона.
Датчанин вежливо изображал интерес к беседе.
— Наполеон был очень суеверен, — добавила Элиза. — Он верил в судьбу, но не верил в ее неизбежность. Слышал только то, что хотел слышать.
Они сидели в отдельной кабинке ресторана «Гран Вефур», из окна которой открывался вид на сад Пале-Рояль. В меню было с гордостью указано, что ресторан основан в 1784 году, и золоченая отделка с изящными росписями — те же самые, что видели посетители XVIII века. Торвальдсен сюда редко заглядывал, на обед его пригласила Ларок.