С трудом подавив гнев, она заговорила:
— Как доказано историей, государство обречено, если над ним не висит угроза войны. Святость законов, благополучие граждан, выплаты кредитов — все это легко приносится в жертву, когда на карту поставлена жизнеспособность государства.
Ее спутник молча тянул из бокала шампанское.
— Другой непреложный факт: война всегда ведется в долг, — продолжала Ларок. — Чем дело серьезней, тем больше долг.
Он пренебрежительно махнул рукой:
— Элиза, я знаю, о чем пойдет речь дальше. Для войны нужен враг.
— Разумеется. И если враг под рукой… magnifico[1]!
Услышав слово на родном языке, Мастроянни как будто смягчился, его губы впервые тронула улыбка.
— Если враги есть, а военной мощи не хватает, на помощь приходят деньги. Если врагов нет, — она усмехнулась, — их можно завести.
Итальянец расхохотался.
— Вы дьявольски коварны!
— А вы разве нет?
Он ответил пристальным взглядом.
— Нет.
Мастроянни был столь же богат, как и Ларок, и старше лет на пять. Иногда он вел себя невыносимо, иногда включал обаяние. Элизе удалось выяснить, что еду он предпочитает простую, поэтому на ужин им подали сочный бифштекс, запеченный картофель в беконе и хрустящую зеленую фасоль. Ни специй, ни чеснока, ни острого перца. Странный вкус для итальянца. Впрочем, у этого миллиардера хватало странностей. Хотя, если вспомнить о собственных заморочках, ей ли судить?
— Существует другой Парижский клуб, — снова заговорила Элиза. — Идея его создания возникла еще при Наполеоне.
— Прежде вы об этом не упоминали.
— Просто вы до сих пор не выказывали к этому интереса.
— Могу я говорить откровенно? — небрежно поинтересовался Мастроянни.
— Разумеется.
— Вы мне не нравитесь. Точнее, не нравятся ваши торговые предприятия и партнеры. Они жестокие дельцы, их слово ничего не значит. Ваши инвестиции сомнительны, если не сказать криминальны. Почти год вы преследовали меня россказнями о баснословных прибылях, не давая почти никакой информации о деталях дела. Возможно, просто такова ваша натура — в вас же течет корсиканская кровь.
Юный француз Ларок действительно женился на корсиканке. Родители прожили вместе более пятидесяти лет, и после их смерти Элиза унаследовала все состояние. Ей не раз припоминали ее корни, но она так и не научилась относиться к этому равнодушно.
Резко поднявшись с кресла, она собрала тарелки.
Мастроянни схватил ее за руку:
— Не надо за мной ухаживать.
Его тон и жест возмутили Элизу, однако она лишь с улыбкой сказала по-итальянски:
— За гостем принято ухаживать.
Он разжал пальцы.
В нынешнюю поездку Элиза отправилась только с пилотами, стюардов не было, поэтому она сама отнесла на кухню грязные тарелки и достала из маленького холодильника два воздушных шоколадных пирожных из манхэттенского ресторана, где они ужинали накануне (ей рассказали, что это любимый десерт Мастроянни).