у них в меню. Шум, запахи, суета узких улочек действовали на Сэма гипнотически, и он изо всех сил старался не поддаться приятному дурману.
— Кто, по-вашему, гонится за Фоддреллом? — спросил наконец Сэм.
— В том-то и особенность оперативной работы — никогда не знаешь, что за фрукт у тебя под наблюдением. Разбираемся на месте. Импровизируем.
— А вдруг их больше?
— К сожалению, при таком столпотворении трудно сказать наверняка.
Коллинз и сам теперь понимал, что среди царящего на улице гвалта заметить опасность можно лишь в последний момент, когда столкнешься с ней лицом к лицу. В фильмах и телешоу герой чуял угрозу за версту.
Фоддрелл шел, не сбавляя шагу.
Наконец пешеходная зона закончилась и впереди показался оживленный бульвар Сен-Жермен — дорога, забитая автомобилями, автобусами и такси. Дождавшись красного сигнала светофора, когда машины застыли на месте, долговязый вместе с потоком прохожих ринулся через четыре полосы на другую сторону.
Незнакомцы в пальто устремились следом.
— Идем, — поторопил Сэма Малоун.
Едва они добежали до бордюра, светофор поменял сигнал, однако Малоун смело бросился через дорогу, а за ним и Сэм. Повезло. Успели. За спиной, урча двигателями, вновь мчались автомобили.
— Вот это вы рискнули, — заметил Сэм.
— Их нельзя упускать.
Вдоль тротуара тянулся забор: внизу каменный, выше кованый. Навстречу друг другу спешили радостные, энергичные люди.
Праздники Сэм Коллинз проводил в одиночестве — последние пять лет он встречал Рождество на флоридских пляжах. Близких родственников у него не было, родителей он не знал: с младенчества до восемнадцатилетия он воспитывался в детском доме под названием «Кук инститьют».
— У меня есть выбор? — спросил Сэм.
— Конечно, — ответил Норструм.
— С каких это пор? Тут ведь, куда ни ткни, везде правила да предписания.
— Правила — для детей. А ты теперь взрослый мужчина и волен жить как душе угодно.
— И все? Мне можно идти?.. Ну, пока! До встречи!
— Сэм, ты ничего нам не должен.
Эти слова его обрадовали, тем более отдавать ему было нечего.
— Выбор очень простой, — сказал Норструм. — Ты можешь остаться здесь и участвовать в жизни нашего дома уже в другой роли. А можешь уйти.
Значит, выбора все равно что нет…
— Тогда уйду.
— Это правильно. — Наставник понимающе кивнул.
— Вы не подумайте, будто я вам не благодарен. — Он замялся. — Мне просто жутко хочется уйти. Надоели…
— Правила.
— Верно. Надоели правила.
Сэм знал, что большую часть учителей и административных работников детского дома составляли бывшие воспитанники. Только правила предписывали им об этом умалчивать.