Последние наши самолеты только что возвратились с боевого задания.
— Иван Константинович! Если бы я верил в бога, перекрестился бы обеими руками, — сказал Савин. — Такой был тяжелый день, а все кончилось благополучно. Вовремя наши вернулись домой. Вы только посмотрите! — И он показал на небо.
Я уже сам поглядывал вверх с опаской. В небе громоздились темные облака. На горизонте поблескивали молнии.
— Не хотел бы я в полете встретиться с такой грозой, — заметил стоявший рядом Николай Васильченко. — Говорят, самолет, как спичку, переламывает…
В это время позади раздались прерывистые гудки. Оглянувшись, я увидел легковую автомашину.
— Из штаба группы войск мчится, — сказал комиссар. — С каким-нибудь важным приказом.
Автомобиль подкатил прямо к нам. Из него выскочил порученец командующего.
— Вы начавиагруппы? — спросил он, обращаясь ко мне. — Вам пакет от Эйдемана…
Я вскрыл конверт. Командующий приказывал немедленно послать на разведку самолет и выяснить обстановку в районе Корсунского монастыря: в чьих руках он находится, где противник…
Сунув конверт в карман, я снова посмотрел на небо.
— Разрешите мне слетать, товарищ командир, — прервал мои мысли Васильченко.
— Не уеду до вашего возвращения! — поспешно отозвался командир, прибывший с пакетом.
Мне стало неудобно. Я только что собирался поехать к командующему и лично доложить о невозможности вылета. Теперь этого нельзя было делать: Эйдеман не поверил бы моим доводам.
— Хорошо! — согласился я. — Вылет разрешаю. Если на маршруте встретится гроза, немедленно возвращайтесь назад.
— Ясно! — ответил Васильченко.
— Дайте карту. — Ориентировочно определив границы грозовой облачности, я указал маршрут: Корсунский монастырь — Большие Маячки — Черненька — Берислав…
Едва самолет Скрылся за облаками, пошел дождь. Ветер усилился, небо еще больше помрачнело.
— Третий раз пошел сегодня… — усталым голосом сказал моторист Федя Святкин.
— Только бы вернулся… — отозвался порученец командующего.
Потянулись томительные минуты ожидания. Чего только не передумал я за это время. Но вот наконец «ньюпор» появился. Ветер бросал его из стороны в сторону, и он никак не мог зайти на посадку.
Фельдшер Пшенин стоял бледный и машинально то открывал, то снова закрывал свою сумку. Заметно нервничал и Савин. Мне тоже стало не по себе, когда самолет, раскачиваясь, пошел вниз. Казалось, бросит его ветер на землю и останутся от него только обломки. Но нет, обошлось. Все, кто были на аэродроме, бросились к приземлившемуся «ньюпору». Одни хватали машину за крылья, другие за хвост, чтобы ее не опрокинуло ветром. Удержали. Из кабины вылез сконфуженный Васильченко: самолет сделал несколько «козлов» и получил небольшие повреждения. А мне хотелось расцеловать этого замечательного смелого летчика.