– Дойдешь?
– Дойду, – угрюмо просипела я охрипшим со сна голосом. Кажется, это был Паша, к которому меня определили на катамаран матросом.
Воздух был ледяной и очень свежий, пах дождем и чем-то совершенно мне непривычным и незнакомым. Лицо покалывало мелкими нечастыми то ли льдинками, то ли дождинками.
Дождь не усиливался, моросил себе, постукивал и шуршал по прошлогодним листьям и капюшону куртки, и заглушить его не мог даже тот несмолкаемый гул, который раздавался теперь слева от меня. Повернув голову, я, немного отойдя от автобуса, различила в темноте светлую узкую неровную ленту. Это же река, догадалась я. Горная река! Я вдруг задохнулась от восторга и стала хватать ртом этот холодный ночной воздух вместе с дождем.
Я добрела до кучи вещей, на которую мне указал Паша, и стала ждать дальнейших указаний от кого бы то ни было.
Вокруг народ разбивал лагерь. Кто-то умудрился развести костер в этом мокром лесу под моросящим дождем. Я разглядела в свете маячивших туда-сюда фонариков уже готовую палатку и поразилась: ведь автобус только что приехал! Меня слегка потряхивало от новизны нахлынувших на меня ощущений и отчасти – от промозглого холода, который постепенно начал проникать под мою теплую куртку. Я уже вознамерилась насобирать веток для костра – хоть какая-то польза от меня! – но в это время от суетящейся возле автобуса толпы отделилась большая темная фигура с фонарем во лбу и, тяжело ступая по мокрым листьям, приблизилась ко мне. Тяжело грохнув о землю два рюкзака, которые он тащил по одному на каждом плече, Паша спросил, поочередно светя своим фонарем то на мой рюкзак, то на свой:
– У тебя палатка есть?
– Нет, – пискнула я, пряча под подбородок заледеневшие руки.
– Тогда ставь пока мою, – сказал он, кряхтя, залезая по локоть в свой рюкзак, выдирая из него какой-то увесистый сверток и швыряя его передо мной. Сверток брякнул чем-то мне под ноги и остался лежать, я, все так же сжав руки, столбом стояла над ним, пытаясь сообразить, каким макаром превратить его в палатку. Невесть откуда из темноты вынырнул Гоша, тоже с налобным фонариком, уверенно взялся за сверток, вытряхнул из него еще какой-то комок и какие-то брякающие тонкие веточки. Он развернул комок, оказавшийся палаткой, выбрал место поровнее, распинал шишки и ветки, разложил палатку армированным непромокаемым дном вниз, велел мне взяться за противоположные углы и расправить. Я взялась помогать. Вместе мы собрали брякающие веточки (оказалось, что они скреплены резинкой и вставляются одна в другую) в длинный гибкий штырь. Собрали второй такой же, продели их в специальные канавки, прошитые в палатке, уперли концы в специальные металлические колечки, пришитые к углам. Буквально за пять минут из маленького мешочка палатка превратилась в небольшой уютный домик, в который мы для начала покидали все вещи, спрятав их от дождя. Мы покрыли палатку тентом и укрепили колышками штормовые растяжки – на случай сильного ветра. Гоша снова скрылся где-то в ночи, а я, не имея пока дальнейших указаний, добрела до костра и стала наблюдать за тем, что делается вокруг.