Неделя приключений (Парфенов) - страница 35
— Ну ладно, — сказал Сёмка, — а командовать ты умеешь? Например, если надо открыть огонь?
— Ещё бы, — самоуверенно заявил Витька. — Так и скажу: открыть огонь. Уметь надо, понял.
Сёмка возликовал:
— Вот и не умеешь! Смотри, как надо…
Он сложил руки рупором и заиграл боевую тревогу:
— Ту-ту-ту-ту-ру-ту, ту-ту-ту-ру-ту… Впереди вражеская эскадра!
Сёмка имел в виду кур, разгуливавших неподалёку во главе с петухом.
Прозвучала чеканная команда:
— Носовое, к бою-ю-ю… товьсь!
Куры тревожно закудахтали, а петух, настороженно вытянув шею, закрутил головой, подобно вражескому наблюдателю.
— Дистанция десять кабельтовых! Бр-ронебойным… — Сёмка нагнулся, отколупнул два комка земли. — Два снаряда-а!!! Залп!!!
«Снаряды» разорвались как раз у петуха под ногами. Он захлопал крыльями и на всех парах, сопровождаемый куриной эскадрой, кинулся под защиту кустов репейника.
— Противник удрал без боя, — сказал Сёмка, по-адмиральски небрежным жестом отряхивая ладони.
— У вас хорошо получилось, — неожиданно послышался звонкий, чистый голос.
Друзья обернулись. Около сарая стоял мальчик лет двенадцати в красной испанской феске с белой кистью. На нём была синяя шёлковая тенниска и отлично выутюженные синие брюки. На ногах новенькие жёлтые сандалии. На груди пламенел шёлковый пионерский галстук. Лицо его, полное и румяное, напоминало головку фарфоровой куклы.
В одной руке незнакомец держал перочинный нож, в другой наполовину оструганную палку. Сёмка подумал, что где-то его видел и вспомнил: точно такие же приглаженные мальчики нарисованы в учебнике немецкого языка.
Это был именно мальчик.
Уличные слова «пацан» или «оголец» к нему как-то не подходили. Сёмка невольно сравнил с незнакомцем себя и Витьку. Рубашки на них грязные, запылённые, на ногах цыпки, а грязь на коленках, казалось, насквозь пропитала кожу. Сколько их ни мой, они остаются чёрными. Друзья были убеждены, что летом в ином виде мальчишкам не пристало появляться на улице. Иначе какая же польза от лета? Ведь стоит надеть чистый костюмчик, и ты уже принадлежишь маме, папе, кому угодно, но только не друзьям и не самому себе. Ты вроде сторожа при этом костюмчике — стоишь, как манекен, ни поваляться в пыли, ни подраться, ни искупаться. И самое скверное — становишься посмешищем для товарищей. Все помыслы направлены на то, чтобы отделаться поскорее от проклятого костюмчика. Наверное, точно так же раб мечтает освободиться от цепей. Вот почему ребят удивила не одежда незнакомца, а его непринужденность. Он не стыдился своего новенького костюма, как бы не замечал его. По-видимому, он даже не подозревал, что его одежда может стать предметом насмешек. Друзья почувствовали себя уязвленными. На самом деле, является какой-то неизвестный цуцик да ещё и в разговор вмешивается. Может, он думает кого-нибудь удивить своими жёлтыми сандалиями или длинными брюками? Надо его поставить на место. Впрочем, Сёмкину неприязнь несколько смягчил лестный отзыв мальчика о его командирских способностях. Что же касается Витьки, то как раз это обстоятельство сделало его непримиримым.