Отец Александр. Сказки какие-то…
Мишка. А чем это твоего лучше… Если что, они умрут и их тоже заберут к себе навсегда на небо…
Отец Александр. Верь во что хочешь. С собаки спрос невелик.
Мишка. Собаки в Полярную звезду верят. Но я – атеист.
Отец Александр. Почему это?
Мишка. Я в человеков верю. Может, и зря, конечно. Но мне Петр Георгич как Полярная звезда. Он меня из снежного болота вынул. После оттепели навалило снега. Бегу, а снег оседает, затягивает в эту пустоту-то, которая под ним натаяла… Все кричат: «Брось пса!» А он не бросил. Сам промок, а меня вынул.
Отец Александр. Слушай… А ведь оттепель первая уже была. Может они под снег ушли?
Мишка. Может быть. К шарашутам.
Отец Александр. Сплюнь.
Мишка. Как?
Отец Александр. По курсу идем.
Клюшников. Левон… Левон, открой глаза… Это вспышки. Примерещилось. Озоновая дыра же только к весне откроется. Я со страху перепутал.
Левон. А Гитлер где?
Клюшников. Умер.
Левон. Вы его задушили?
Клюшников. Ты чё? Он же в восемьдесят втором умер.
Левон. Как? Только в восемьдесят втором?
Клюшников. Да, здесь на секретной базе, в Антарктиде. Все знают.
Левон. А тарелки?
Клюшников. Да не тарелки это. Просто самолеты круглые. Способ взлететь искали. Пятьдесят же градусов. Песком. Обычный самолет начнет тормозить, лыжи от трения нагреются. Приклеится ко льду насмерть.
Левон. А это все знают?
Клюшников. В озере Восток аномалия геомагнитная. Значит, что? Значит, металл внутри. Это все знают… А уж какой…
Левон. Так он нападает на нас или нет?
Клюшников. Умер он, говорю. Успокойся.
Левон. Он ходил же… Как вы поняли-то, что умер?
Клюшников. Столба в нем нет.
Левон. Какого еще столба?
Клюшников. Я не знаю, как тебе объяснить. Может, и не столб это… Может, это вода, как в подземном озере… Но я «столб» называю. Это в лице видно.
Левон. Энергия что ли?
Клюшников. И не энергия… Это талант вроде… Черт его знает, и не талант. Какая-то такая штука… И не у каждого она в лице есть. У кого нет – не появится. А есть – пропасть может.
Левон. И что это значит, если есть?
Клюшников. Человек делом занят и себе не изменяет. А пошел поперек – всегда на лице отпечаток.
Левон. И у Гитлера был столб?
Клюшников. Был.
Левон. Так он же сволочь! Или столб и у плохих есть?
Клюшников. У разных. И у слабых, и у сильных. И у плохих, и у хороших. Вот раньше как полярников привезут на смену, я в первый же день знаю, с кем можно работать, а кто на уши сядет, сорвется или подведет. В тех столба сразу нет.
Левон. А у меня есть?
Клюшников. Да, пока что есть. А бывает, вижу, ломается у человека в лице столб. Держится просто на ниточке, но держится. Значит, сам про себя чё-то почуял. Я таких больше всего уважаю.