Степан в это время занимался Катериной и Менгри. Самой спокойной из этой ситуации вышла Капитолина. Она самостоятельно оделась и уже хлопотала рядом с раскачивающимся из стороны в сторону Алонкой. Мангрен при нападении получил ощутимый удар по голове, но был жив, и сейчас он, слегка покачиваясь, стоял на карачках и выворачивал наизнанку желудок.
«Как минимум, сотрясение головного мозга», — подумал я вскользь и, ободряюще посмотрев на Луизу, отправился осматривать поверженных бандитов. Вдруг кто жив?
На поляне вокруг костра в самых разнообразных позах лежали не подающие признаков жизни тела. Я насчитал девять. «Вот и посчитал, — подумал я как-то отрешённо и устало присел на поваленное дерево. — А ведь хоть одного из разбойников надо было оставить в живых. Но где уж там… Вид обнажённых девушек и эти голозадые козлы вывели меня из равновесия. И что теперь делать? Мы не знаем, ни кто это, ни сколько таких же бродит где-то рядом».
Усилившийся запах обгорелой человеческой плоти заставил меня и подошедшего на помощь Степана вытащить из костра труп несостоявшегося насильника.
— Нехило мы повеселились, — произнёс я, отряхивая руки.
— Да какое тут веселье. Вон с бабами токмо что падучая не приключилась, — сокрушённо махнул рукою Степан.
— И что ж мы, братка, ни одного языка-то не оставили? — покачал я головой.
— Дак, а когда их было отбирать? — пожал плечами казак. — Кровь прямо аж вся так вовнутрях и закипела. Ведь что содеять собирались, сучьи дети.
— Понимаю. Я и сам.
— А меня, братка, сонного повязали. Ты не подумай, — словно бы оправдываясь, произнёс Степан.
— Ладно, — махнул я рукой. — Пойдём ещё раз удостоверимся, что все мертвы.
И мы, поднявшись на ноги, разошлись в разные стороны.
Я шёл и внимательно осматривал бандитов, лежащих в самых живописных позах. Реальность происходящего совершенно не доходила до моего сознания. Я смотрел на мертвецов, словно на некий театральный реквизит на съёмочной площадке, где несколько минут назад снимались батальные сцены.
Вдруг один из манекенов пошевелился и негромко застонал.
Я подошёл поближе и присел. У бедолаги, лежащего на боку, был распорот живот. По всей вероятности, мой нож пропорол на его брюхе шкуру, а рукоять револьвера отправила в беспамятство. Он недоумённо смотрел на внутренности, лежащие рядом на траве, и трясущимися руками пытался затолкать их обратно. Видно, до его сознания дошло, что он является хозяином всего этого великолепия, и пока никто не позарился на его имущество, решил вернуть всё на место.
Удивительно, как ещё этот человек был жив. Крови из него вытекло немало, но, вероятно, жизненно важные органы не пострадали.