— Смотри и запоминай, — комментировал я свою работу. — Выше по Амуру, примерно в десяти верстах отсюда, находится станица Михайло-Семёновская. А место запомни вот по этому камню.
— И отсчитать от него пятнадцать шагов в сторону реки, — беззаботно махнула рукой девушка.
Я досадливо поморщился, но ничего не сказал. Всю остальную работу я проделал молча. Вернее, молчал один я. Луиза о чём-то беззаботно щебетала и весело смеялась. Я же перерубил топором корни росшего рядом дуба и выкопал яму, после чего уложил на дно ямы мешок, в котором в смоченной в ружейной смазке тряпке хранилось золото. Ну а затем засыпал яму землёй и прикрыл куском вырезанного из земли дёрна. Полюбовавшись с минуту на проделанную работу, я вспомнил всё тех же авторовспециалистов по кладам, решил выбить на камне крест. Дерево может засохнуть, сгореть или быть срубленным, а крест — это надёжно. Луиза скептически наблюдала за моими трудами, но, слава Богу, критических замечаний не делала. В целом, проделанной работой я остался доволен. После трудов праведных мы присели передохнуть. Вид с сопочки был великолепный. Где-то под нами уже не одно тысячелетие подряд омывал таёжные берега красавец Амур. Над нами ярко светило солнце. А птицы, словно понимая торжественность момента, уважительно умолкли.
Луиза сидела, прижавшись ко мне, и зачарованно вглядывалась в представшую перед нами панораму. Глаза её были удивлённо распахнуты, а шикарная коса, небрежно перекинутая на грудь, вздымалась и опускалась в такт дыханию. Лёгкий ветерок теребил выбившиеся пряди волос, вызывая острое желание прижаться к ним губами.
В такие мгновения почему-то всегда думается о вечности.
О том, что было до нас? Что будет после нас? И как коротка наша жизнь в бесконечности мироздания.
Словно почувствовав стремительность убегающих от нас мгновений, Луиза порывисто повернула ко мне лицо и требовательно посмотрела в глаза. Я понял этот взгляд так, как было надо, и нетерпеливо притянул её к себе. Мы не заметили, как наши объятия перестали быть платоническими. Страсть обрушилась на нас, словно извержение вулкана. Она погребла нас под своей огнедышащей лавой и сожгла последние остатки разума. И произошло то, что и должно было произойти.
«А ведь это наше последнее свидание, — внезапной тоской пронзила меня горькая мысль. — Сегодня к ночи мы нагоним караван. А там, в кругу чужих осуждающих глаз, мы не сможем даже уединиться».
Словно прочитав мои мысли, Луиза приникла ко мне горячим обнажённым телом. Опаленные лёгкой коркой губы бессвязно шептали слова любви и бесстыдных желаний. Время вновь потеряло всякое значение. Мы были детьми вечности. И только она имела над нами власть. И только перед ней мы были в ответе.