Мангрен выговорился и выжидающе уставился на меня.
«А ведь она права, — подумалось мне. — Ведь меня действительно не должно быть среди живых. Значит, и умереть я не могу».
— Права твоя Менгри, охотник, — грустно сказал я. — Не могли ей ваши духи обо мне ничего сказать. Ибо неподсуден я им. Свой у меня дух имеется, Николай-угодник. Вот у него-то ей и надо было полюбопытствовать насчёт меня.
Алонка заметно обрадовался и облегчённо перевёл дух.
— Вот и я говорю, неправду духи сказали. Вот он, здесь. И как его не может быть? Глупые бабы не хотят нас слушать.
— А вы почему ж не уходите от нас? Земли здесь дичью богатые, да и недруги ваши уже вам не страшны, — поинтересовался я.
— Да мы собрались уже мал-мало. А как тебя оставишь? Алонка и Менгри всю жизнь душой болеть будут. Жив ли ты или нет?
Меня растрогала бесхитростная прямота мангрена. Оказывается, не так уж и мало я успел нажить в этом мире друзей, которым не безразлична моя судьба.
— Спасибо, друг. Ну, теперь-то видишь: жив я. Что думаешь делать?
— Думать надо, — глубокомысленно промолвил Алонка.
— Хочешь, совет дам?
— Хочу, Мишка. Ты мудрый человек, хоть и годами совсем не старик.
— Так вот… Совсем скоро по левой стороне Амура будет большое озеро. Это озеро называется Болонь. Вот бы вам где осесть!
Рыбы в этом озере видимо-невидимо. Всякая есть. А зверя по берегам — словно людей в больших сёлах. Вот где можно жить не страшась, что дети твои умрут голодной смертью.
— Хорошо сказал, — прикрыв от удовольствия глаза, прошептал Алонка. — Хочу там детей растить и внуков нянчить.
— Ну, про внуков это ты ещё рановато, — рассмеялся я.
— Подожди, командира, я сейчас Менгри приведу. Вместе говорить будем.
Не успел я ничего сказать, как мангрен выскользнул из палатки. Я улыбнулся: вот неспокойная душа. И тут у меня в голове возникла мысль: а что если вместе с молодожёнами пройти в озеро и посмотреть, каким оно было сто тридцать лет назад. Срок небольшой. Навряд ли там что изменилось, но всё равно интересно.
Перед службой в армии приходилось бывать там, и не раз.
Вновь распахнулся полог палатки, и внутрь потихоньку, словно заговорщики, проникли молодожёны. Я изумлённо посмотрел на молодых.
— Вы чего, словно мыши?
— Тихо, однако, надо. Люди узнают, что ты не спишь, тесно будет. Серьёзных разговоров разговаривать не дадут, — хитро ответил мангрен.
«Соображает, чёрт тунгусский», — с уважением подумал я.
Однако он был не настолько осторожен, чтобы Степан не заметил суеты около временного лазарета. И едва мангрены с видом заговорщиков расселись вокруг меня, как полог снова распахнулся и в проеме показалась усатая личность вызывающей наружности.