— Погодь, дядька Ефим, парня-то калечить, — вступился за Яшку Степан, — верну я зараз твоё имущество.
Задорно гикнув, он вскочил на своего коня и, пришпорив жеребца, поскакал вслед за беглянкой.
Суетившийся на берегу люд с интересом стал наблюдать за развязкой событий. Всё какое-никакое, а разнообразие.
— Ты её, заразу, с «винта» прищучь, — кричали вслед Степану казаки, — чтобы другим неповадно было. А не то счас все в побег ударятся.
Степан совет хохмачей проигнорировал. Его жеребец в пять минут настиг непокорную отступницу, и в воздухе просвистел аркан. Надо же, удивился я, не хуже заправского ковбоя орудует казачок. Меж тем петля ловко обвила широко расставленные рога коровы, а Степан резко осадил коня. Руки, державшие аркан, напряглись. И вот, перекувыркнувшись через голову, свободолюбивое животное распласталось на траве. Недоумённо мотая головой, корова вскочила и попыталась вновь задать стрекача, но не тут-то было. Степан, накручивая на руку аркан, постепенно стал подтягивать бурёнку к себе, а затем, намотав конец верёвки на луку седла, медленным шагом направил лошадь к плотам.
— Принимай, дядька Ефим, свою беглянку. Магарыч с тебя, — крикнул он мужику и ловко спрыгнул на землю.
— Ай да казак! Ну и ловок, чертяка, — одобрительно зашумели мужики.
Степан же, поймав взгляд смутившейся девицы, подмигнул ей.
Та, поняв, что разоблачена, гордо отвернулась в сторону.
— Благодарствую тебе, Степан Северьянович, — уважительно, по имени-отчеству, поблагодарил казака, принимая конец верёвки, Ефим.
— На, безрукий. Попробуй упустить ишто раз, — отдал он верёвку сыну.
— Не упущу, — буркнул тот.
Больше никаких происшествий не было. К восьми часам утра караван был готов тронуться в путь, но начальство почему-то медлило с отправкой. Оказалось, что все ждут какое-то высокое начальство — чуть ли не самого генерал-губернатора Муравьёва.
Через минут двадцать со стороны Шилкинского завода прискакал всадник. Он о чём-то переговорил с офицерами, и те, облегчённо вздохнув, приказали всем зайти на плоты и готовиться к отправке. Местный священник благословил «рабов Божьих» на великое дело для нужд России, и плоты, один за другим, стали натужно отваливать от берега. Перед отправкой тот самый прапорщик, участник разговора, что я слышал накануне, приказал нам со Степаном взять под свою опеку ещё один плот. Люди на том плоту все были незнакомые, кроме отца пятерых дочерей, но Степан заметно обрадовался. Среди девушек находилась та самая дивчина, с которой Степан недавно переглядывался. Мне же пока было не до девичьих глаз. Требовалось для начала освоиться в незнакомом для меня времени и выжить.