Три наших плота дождались своей очереди и отчалили от берега. Погода была на удивление безветренной и тёплой. Река безропотно приняла тяжесть плотов и степенно понесла их вниз.
Плавание началось. Чем оно закончится, знал лишь я один.
Между плотами постоянно сновали лодки. Впереди плыли разведчики и докладывали о приближающихся отмелях. Но это не значило, что мы были полностью застрахованы от всяких неожиданностей. Они поджидали буквально за каждым поворотом. Так, через сутки после отплытия, сразу шесть плотов и одна баржа с продовольствием сели на мель. Пришлось останавливаться и общими усилиями стаскивать с мели плоты, а затем протаскивать через узкое место, поочерёдно, все суда нашего каравана. На этих участках реки терялось драгоценное время. После такой работёнки от усталости тряслись руки и ноги, но никто не жаловался.
А на кого? Не миновала эта участь и нас.
Всё произошло на пятый день пути. Мы старались не прижимать плоты друг к другу, потому что были свидетелями, как на севшую на мель баржу наплывали следовавшие за ней. Картина, надо заметить, не из приятных. Наседающие друг на друга громадины ломают вёсла и постройки. В воде оказываются крестьянские пожитки. Я вместе с Яшкой стоял на кормовом правиле, когда с противным шорохом плот уткнулся в отмель. От неожиданного толчка мы с напарником вылетели в воду. Тонуть, конечно, мы не собирались. Глубина-то известная — воробью по колено. Следовавший за нами плот со Степаном на борту, отчаянно работая правилами, стал нас обходить сбоку и тоже сел на мель. Третий плот уткнулся в косу между нами. Остальные успели среагировать и причалили к берегу. И вот по грудь в ледяной весенней воде мы, напрягая жилы, выталкиваем плот на более глубокое место.
Нам помогают мужики с других плотов. «Ноев ковчег» не желает покидать косу. Приходится под днище подводить ваги[2] и, подваживая плот с двух сторон, выводить его на глубину. И так второй, а затем третий.
Поймав надёжное течение, наш караван устремляется дальше.
Хотя слово «устремляется» здесь приемлемо менее всего. Мы тащимся черепашьим шагом. Мне, человеку двадцатого века — века скоростей, такая скорость передвижения кажется дикой и нудной.
Эх, сейчас бы на белоснежный красавец «Метеор», да с ветерком, или, на худой конец, под буксир. То расстояние, что «Метеор» делает за час, мы проходим за сутки. Если, как говорил Егор, от Шилкинского завода до Мариинска около пяти тысяч вёрст, то плыть нам до самой осени. Ведь плывём мы только в светлое время суток, а впереди ещё шторма и непогода. Только по Шилке нам предстоит пройти не менее пятисот километров. Течение здесь быстрее, чем в Амуре, но мели — это бич Божий.