— А ты как, Ефим, со всеми принадлежностями вернулся? — поинтересовался у него Кузьма.
— Об евтом у бабы евонной поинтересоваться надо, — хохотнул Филипп.
— Давайте, поинтересуйтесь, — спокойно ответил Ефим, — а заодно и у Яшки мово поспрошайте.
— Да ты щё, Ефим? То мы так, шутейно, — извиняющимся голосом проговорил Кузьма. — Сказывай дальше.
«Ну, а что дальше? Воевали мы с ихними абреками ни шатко ни валко. То мы верх брали, то они. В тридцать втором году при штурме аула Гимри убили мы ихнего имама Гази-Магомеда. На смену ему пришёл Гамзат-бек. Но и тот вскоре погиб. А вот когда пришёл имам Шамиль, в тридцать четвёртом году это было, то всё началось сызнова. Востёр тот Шамиль был воевать. И сыны его — все вояки прирождённые. По ихней вере выходит, что если ты убил иноверца или погиб в бою, то ждёт тебя царствие небесное и вечный рай. Вот они и воюют, ничего не страшась. И вот в тридцать девятом году случилась большая баталия между нашими войсками и воинами Шамиля на реке Аргун. Генерал Граббе[5] командовал тогда нами. И вышла наша полная победа. Даже сам Шамиль получил в той баталии ранение и укрылся в своей столице — крепости Ахульго. Вот под той крепостью и достала меня чеченская пуля. Долго я по госпиталям бока проминал. Пуля у меня так вовнутрях и осталась. Врачи сказали, что её тревожить нельзя. Дольше проживу».
— Ну, ты даёшь, дядька Ефим, — восторженно произнёс Степан, — дак ты герой. И как пуля? Не мешает?
— А щё пуля? Щё ей будет? Только я вот потяжельше маненько стал, — усмехнулся Ефим.
Мужики заулыбались. Кузьма достал кисет и закурил.
— Ну и как тебя сподобили из армии-то отпустить? — поинтересовался он.
— Ездил в ту пору по госпиталям с инспекцией его превосходительство генерал Граббе. Ну и кресты заодно вручал тому, кто заслужил. Вот и мне вручил моего второго «Георгия» и спрашивает: «А ты чего ж, кавалер, в свою батарею не возвертаешься?
Или курорт тебе госпитальный по душе пришелся?» Ну, я и обсказал ему всё как на духу. Выслушал он меня и говорит: «Вызвать ко мне доктора». Переговорил с ним и дал команду: «Езжай, говорит, солдат, на родину. Ты на поле брани за отечество пулю получил. Теперь до самой гробовой доски будете вы вместе.
Езжай, детишков рожай да подвиг свой воинский помни. Заслужил».
— Вот так и вышло, что вместо двадцати годков отслужил я только десять, — закончил Ефим свой рассказ.
— Вот не думал не гадал, что ты у нас такой боевой. Кавалер аж двух «Георгиев», — с уважением произнёс Степан.
Было видно, что казаку страсть как хотелось бы самому поучаствовать в боевых вылазках против горцев, да и получить за храбрость крест парень был бы не прочь. Я же теперь смотрел на георгиевского кавалера совсем другими глазами. Из головы не шёл рассказ о грустной участи унтера, что по пьяной лавочке утонул в туалете. Не иначе, как и Ефим приложил к этому свою руку.