— Господи… Я у тебя никогда ничего не просила… Пожалуйста... Пожалуйста… — у меня по щекам потекли слезы, — Я хочу домой… Я хочу увидеть солнышко… Пожалуйста… умоляю... — Я громко шмыгнула носом, и утерла его рукавом.
Я сразу не поняла, что произошло. Свет фонаря вдруг стал слабеть, становиться из белого, каким-то насыщенно желтым, световая граница стала ползти к моим ногам. Фонарик тух, отмеряя последние секунды моей жизни. Тварь, нужно отдать ей должное за терпение, резко рванула на меня, я упала и больно ушибла левую руку. Зажмурив глаза, я почувствовала ее вонючее, опаляющее дыхание на своем лице, и судорожно поймав последний вздох, я почувствовала на себе всю ее тяжесть.
А потом вдруг появилась странная легкость... Спасибо, Господи... мне было не больно…Только почему после смерти так болит рука, и ноют царапины? Я выдохнула и поняла: я ошиблась — я жива. Мне не хотелось открывать глаза, мне почему-то казалось, что это был сон, что сейчас я проснусь под любимый будильник и пойду в душ... Я резко дернулась, чтобы сесть и все-таки открыла. Я почувствовала дикую слабость и головокружение. И тут я увидела остекленевшие глаза мертвой твари, лежащей рядом. И чье-то чуть сбившееся дыхание за спиной. Я, даже не пытаясь встать, развернулась, ломая сухую траву.
Он стоял и вытирал меч от крови пучком соломы. Единственное, чего я не испытывала к этому человеку — чувства элементарной благодарности. Он молча закончил дело, а потом произнес:
— Ты не просто дура. Ты везучая дура.
— И в чем мое везение? Избежать смерти от когтей одной бессловесной твари, чтобы меня прикончила другая, говорящая? — съязвила я. У меня начиналась истерика.
Я так и не поняла, что произошло, мою щеку обожгло, из глаз брызнули слезы. Схватившись за звенящую щеку, я с ужасом поняла, что это было. Меня никто, никогда не бил, тем более по лицу. Чувство самой горькой обиды переполняло меня, мне хотелось растерзать его, мне безумно хотелось сделать ему больно…
— Пошли. — приказал он, и не дожидаясь моей реакции развернулся и беззвучно пошел вдоль забора.
Я сидела, все еще сжимая щеку, размазывая слезы, и растирая глаза. Я поняла: у меня есть выбор: или плюну на гордость, тем самым проживу чуть дольше, или я умру гордой, несломленной и очень быстро.
Я еще долго не могла простить себе того, что выбрала первое.
Я встала и пошла. И каждый шаг давался с трудом. Где-то в кисти невозможно ныла левая рука. На правой телепался угасший навсегда фонарик. Я догнала, его. А он даже ни разу не оглянулся. Я шла чуть сзади, но он отчетливо слышал шум моих шагов. Не доходя до одного дома, он резко остановился. И прохрипел: