Он зажал прядь своих волос между пальцами и, скосив глаза, посмотрел на них.
— Слишком длинные. Они мне мешают. — задумчиво проговорил он.
— А, по-моему, тебе красиво с длинными… — задушевно начала я.
— Лучше скажи, куда ножницы дела. Пока тебя тут не было, все было на месте.
— Не подстригай их. Вот… — И я сняла с волос любимую серебристую заколку. Она когда-то была в наборе с расческой, резиночками и прочей ерундой, а теперь стала совсем одинокой, так как оставшаяся часть набора оказалась не такой прочной и качественной, как она.
Он посмотрел на меня с таким удивлением.
— Ты сошла с ума! Я еще женскими заколками не пользовался.
— Она не женская. Она почти без рисунка. Да и кто в темноте тебя разглядывать будет! — я подбросила ее в воздух. Он поймал ее и долго вертел в руках.
— Ладно, сейчас попробую заколоть. — Он взял ее в рот и двумя руками стал собирать волосы в хвост. — Фсе не жакалывается.
— А все и не надо. Пусть висят на висках и спереди. Вот. Давай помогу.
— Не надо, я фам... Тьфу! Она не держит.
— А ты ее зафиксируй в другом положении. Смотри, какая красота!
Спереди, наискось, почти закрывая один глаз, висело то, что не вошло в официальную прическу. Было необычно видеть его таким, и он это почувствовал и мрачно заключил:
— Теперь я буду пугать врагов только одним своим видом.
— Ну, это сначала только кривовато и непривычно, а так привыкнешь и приспособишься и…
— Не… Может лучше ножницы найдем.
— Не надо. Ты мне так больше нравишься…
Элис шумно вздохнул.
— Мне пора. — сказал он, поднимаясь… — Хотя подожди. Раз уж ты здесь, будь осторожнее. Здесь, вдали от цивилизации, может случиться все, что угодно. Это там твоя жизнь была защищена законом, здесь она ничего не стоит. Здесь даже для людей не действуют законы того мира. Ты помнишь, что написано в контракте? Если ты умрешь здесь, никто не станет докапываться до истины, никто не станет искать виновных, а в случае чего скажут: «Она знала, на что идет. Вот ее подпись». Всегда легко свалить всю вину на внешние факторы, чтобы избавиться от неудобных, слишком много знающих или бесполезных людей. Если ты еще веришь в человечность — забудь об этом. На-всег-да. Вот. Я не могу сделать для тебя большего — и он снял с шеи многократно обмотанную черную тесьму, а на ней был тонкий и длинный, серебристый крест с одним мерцающим белым камнем. Никогда бы не подумала, что он верит в Бога.
— Я больше не верю в Бога. Если он есть, то он — несправедлив. Но если он есть, то пусть опровергнет мои слова и сохранит тебя. — он вложил крест мне в руку. У меня пропал дар речи.