Долго думать не пришлось. В гостиной комнате, на диване сидел Франс. Я аккуратно вошла и поймала удивленный и жестокий взгляд. Внутри все похолодело.
— Какого черта! — его губы искривились в неприятной гримасе, а глаза сузились. — Ты тут делаешь! Какого черта ты явилась сюда! Здесь тебя никто не ждет!
Я просто не знала что ответить. Все я ожидала, но не этого.
Я молча села рядом. Он замолчал и положил голову себе на руки.
— Наора, почему? — сказал он уже мягче и как-то устало.
— А ты не знаешь? — обреченно сказал я.
— Наора, Наора. Забудь обо всем, выкинь из головы все глупости и живи себе в свое удовольствие. — он встряхнул головой и посмотрел на меня.
— Ты меня не понимаешь! Ты даже не хочешь понять! А это самое страшное. — Я прижала колени к груди. И тишина.
Мы молча сидели не разных концах дивана. Он не собирался просить прощение за грубость, а я не собиралась прощать, Но что-то держало нас здесь, не давало подняться, послать все к черту и разойтись. Было неуютно, тоскливо и одиноко… Часы на стене отмеряли минуты тишины. Он не попросит прощения. Я его знаю, он не унизиться. Лучше промолчит… Будет молчать и злиться. А я принципиально не хочу отчитываться за свои поступки ни перед кем: ни перед родителями — ни перед ним. Он, как-никак, мне совершенно чужой человек, я для него тоже. Я уже не ребенок, я имею право делать все, что захочу. Почему мы не можем побыть вместе, как все нормальные люди. Почему мне так трудно без него, но еще труднее с ним. Он сидит задумавшись. Если бы я умела читать мысли…Ему идет та поза. Это выражение печальной сосредоточенности. Его волосы стали длинными, но не ровными. У него очень красивый профиль. И вообще, он очень красивый. Я не вижу в нем ни одного изъяна.
— Я ухожу через два часа. — тихо и неуверенно сказал Элис. — Я хочу попросить прощения за то что, был груб. Прости. Я просто вышел из себя, когда увидел тебя тут.
Судя по его лицу, ему было трудно признавать свою неправоту. У меня дрожали губы.
— Мог бы как-нибудь по-другому отреагировать на мое появление…
— Как, по-твоему: дружеское рукопожатие? Или любящее объятие? Как мне еще выразить свою буйную радость по поводу созерцания тебя в этом подходящем месте?
— Прекрати!
— Вот видишь, у меня не было выбора. Кстати, я не могу найти большие ножницы. Они всегда лежали в третьей секции.
Большие ножницы я брала еще неделю назад, и куда-то по инерции засунула. Теперь никто не может найти, и все вспоминают меня не злым тихим словом, потому, что приходиться возвращаться в кабинет за своими.
— Зачем они тебе?