Евгений потянулся к крестику. Мгновение, и блестящий металл лежал в руке. Евгений сразу увидел изумрудную ауру, окружавшую крест.
— Он светится, — зачарованно разглядывая Пульт, произнес Евгений — Почему?
— Он заряжен и готов к использованию, — ответил Мэлор. — Поэтому и светится. Ты прости меня, Евгений Николаевич, но так надо.
— Сейчас! — крикнул Эд, спрыгивая с подоконника.
Мэлор закрыл глаза, мысленно потянулся к блокам КЕА-3 и блоку SUU, последний отвечал за запуск программы корректировки Вселенной, и активировал их.
Стрелки настенных часов, висевших рядом с портретом Путина, замерли. Все в мире прекратилось, набухло пузырем, ухнуло и заработало вновь.
Незримая волна, высвобождая огромное количество энергии, разбежалась от эпицентра. Вселенная вздрогнула и изменилась. Но почти никто из ее жителей даже не заметил этого. Кроме избранных.
Мэлор открыл глаза и взглянул на сидящего напротив человека: худосочное тело, небритое широкоскулое бледное лицо, грязные всклоченные волосы. Он брезгливо поморщился.
— Как ты? — участливо спросил Эд.
— Нормально, — Мэлор поднял руку и потрогал усы. — А они прикольные. Всегда хотел знать, каково это − носить усы. Слушай, как мы могли существовать в таком неказистом теле?
Встав с кресла, Мэлор обошел стол и подошел к сидящему с немигающим взглядом Косте Бирюлеву.
— Кто бы говорил? Вспомни свой оригинал. Кожа да кости, — напомнил Эд, соскакивая с подоконника. — Как он?
Мэлор нагнулся и провел рукой перед глазами сидящего на стуле человека. Зрачки Костика отследили траекторию движения руки. Губы его дрогнули, рот раскрылся.
— Агу, — произнес он и положил указательный палец правой руки в рот.
Эпилог, в котором мы узнаем, как нелегко управлять Вселенной, не привлекая внимания санитаров и психиатров.
— Мэлор Егоров, есть такой? — спросил вошедший в палату санитар.
— Это я, — поднял руку невысокий седовласый мужчина.
— На выход! К врачу, — скомандовал санитар.
Мэлор неспешно поднялся. После ударной дозы местного лекарственного коктейля, которую санитары вкатили ему вчера вечером в виде наказания за наглую выходку, передвигался он с трудом. Но это неважно. Главное − цель провокации достигнута. Его дневники попали к врачу.
— Шевели копытами, — поторопил санитар.
— Да иду, я. Иду, — пробубнил Мэлор. — Разве не видишь − у меня тело старое.
Санитар лишь хмыкнул и подтолкнул его в спину.
— О, Мэлор Егоров! Собственной персоной! — воскликнул доктор Готчиев, когда Мэлор вошел в кабинет. — Прошу, проходите. Садитесь, куда пожелаете: на диван? В кресло? Или предложить стул?