Рабочее место Полины находилось в комнате, которую в офисе называли «аквариум» из-за стеклянной стены, отгораживающей эту комнату от коридора. В этой комнате вместе с Полиной сидели ещё трое: менеджер по наружной рекламе Вася Остроухов, менеджер по связям с общественностью Светлана Семивёрстова и дизайнер Эдуард Айвазов.
– Доброе утро, – сказала всем Полина, войдя в «аквариум».
– Кому как, – буркнул Эдик и снова с головой ушёл в программу «Фотошоп», висевшую перед ним на экране компьютера. Небритое лицо его отражало горькое осознание несовершенства окружающего мира.
– Чего это он сегодня такой мрачный? – тихонько спросила Полина Васю.
– Офотожопился, – шепотом пояснил Василий.
– А-а-а… – понимающе кивнула Полина.
Казалось, что с помощью программы «Фотошоп» Айвазов осуществляет бегство из реального мира в электронный. Мир компьютерного дизайна, где парил и свободно перемещался Эдик, был гибким, эластичным и всепрощающим. Любое совершенное в нем действие можно было отменить и начать всё с начала. В этом мире можно было сделать двадцать шагов, прокрутить их назад и вернуться в прошлое. Можно было экспериментировать с цветом и формой, менять фон, размер, палитру, сочетать несочетаемое. Можно было создавать то, чего не бывает в жизни. Единственное, чего нельзя было сделать в этом мире, это вернуть то, что навсегда было стёрто из памяти компьютера.
Айвазов был профессиональным художником и занимался в агентстве оформлением плакатов, рекламных щитов и всевозможной полиграфической продукции. Он обладал внешностью голливудского киноактера и характером ослика Иа-иа из сказки «Винни-Пух». Эдик был высоким худым красавцем с греческим профилем и орлиным взором. Его чёрные волнистые волосы были зачёсаны назад, несколько прядей живописно спадали ему на лоб. В его тёмных глазах читались скептицизм и меланхолия, лёгкая небритость на щеках придавала его образу мрачную загадочность. Эдик был хронически недоволен собой, окружающими и всем миром. Его мрачная ирония и ядовитый сарказм были известны всему агентству. Полина никак не могла понять, каким образом такая демоническая внешность, вызывающая обильное слюноотделение у всей женской половины агентства, может сочетаться с вялым и унылым характером Эдика. Айвазов был одним из немногих курящих сотрудников в агентстве. Эдик курил так, как будто целью его жизни было к сорока годам полностью вывести из строя свой организм и повесить себе на шею табличку: «Не подлежит эксплуатации».
Айвазов, которого сотрудники между собой окрестили Айвазовским, считал себя великим непризнанным художником, и всё, что он делал в рекламном агентстве, казалось ему мелким и несущественным по сравнению с его великим призванием. Эдик исповедовал в живописи направление, которое сам он определил как «про-мы-ти-визм». Направление это заключалось в том, что образы, создаваемые Эдиком на картинах, были нечёткими, размытыми, как за мокрым стеклом. Чтобы достичь этого эффекта «промытости», Эдик сначала покрывал холст краской, а потом слегка растирал полотно специальной губкой, чтобы сделать контуры нечеткими и придать изображению размытость. Рассказывая Полине о теории своего «промытивизма», Эдик долго объяснял ей про «художественные мыслеобразы» и «трансформизм сознания», но заметив замешательство на лице Полины, решил упростить объяснение.