Бойцы, немного утолив голод, засыпали тут же на месте. Вдвоем с Мулековым мы сносили мешки с золотом в кучу, закрыли ветками. Мулеков с готовностью согласился охранять наш бивак один всю ночь, без смены. В его бегающих глазах - ни капли усталости. Я согласился. Проводник с кинжалом в руках сел на корень и почти слился с деревом. Сейчас допишу эти строки и лягу спать…»
Таня подняла глаза на Торбеева.
- Ночью же он их мог убить, забрать золото и вернуться к своим белякам.
Торбеев потрогал раненое плечо.
- Наверное, у него, душегуба, другая задача была. Рассмотрел я его. Вот тут на чурке сидел. - Дед рукой показал на Петькино место. - Коварен…
В следующий день в дневнике у командира записи не было. Вместо нее шел список отряда: «…Командир Быль-Былинский - сорок шесть лет. Сопровождающие бойцы: Юрий Кондратьев - двадцать лот, уроженец Волочаевки, Тимофей Черепанов - двадцать один год, из города Хабаровска. Иван Тархаев - девятнадцать лет, уроженец Верхнеудинска. Владимир Воробьев - двадцать лет, из города Иркутска. Тарас Величко - двадцать шесть лет, уроженец города Якутска. Лаврентий Муле…Конец листка был кем-то оторван, и Таня стала читать на другой странице.
«День шестой. Нас окружают непроходимые дебри. Лошади выдыхаются. Преследования у нас не было, а проводник почему-то торопит отряд. Вечером подошли к бурной речке, скачущей с уступа на уступ. Странно, что проводник название речки не знает. Берег и место, где мы остановились, мне не понравились. Кругом нависли мрачные скалы, а впереди - бурная река. Брось с любой скалы камень - и в отряде будут жертвы. Мы оказались словно в ловушке. Не раздумывая, я приказал переходить речку и торопиться, чтобы дотемна перейти. Люди зароптали. Мулеков сначала тоже возражал, говорил, что бойцы устали и переправы могут не выдержать, а потом вдруг сам стал уговаривать товарищей переправляться.
Переправа была, действительно, трудной, лошади, борясь с сильным течением, скользили ногами по каменному дну. Моя лошадь попала в водоворот, не смогла справиться с течением, и ее понесло к водопаду. Она ржала, прося о помощи. Я побежал, но, опередив меня, в воду бросился бурят Иван Тархаев с длинной веревкой. Конец веревки он сунул мне в руки. Течение подхватило Тархаева и сразу бросило в водоворот. Я, испугавшись за него, хотел тянуть за веревку. Но он каким-то невероятным прыжком приблизился к конской голове, торчащей из воды. Веревка задрожала, и мы потянули лошадь к себе. Ваня рукой держался за переметные сумы. Вытянули обоих едва живых. Запылали костры, наскоро поужинав, люди крепко заснули. Мулеков, уже в который раз, добровольно вызывался охранять ночной лагерь, но я велел ему спать. Всю ночь я сам сидел у костра и вел эту запись. От ночного ветерка колышутся листья деревьев, а мне кажется, что это разговаривает кто-то на том берегу реки. Забавно спит Мулеков. Лежит на животе, подобрав под себя руки и ноги, и в темноте походит на зверька».