- Черт! - Шурка подскочил к двери и набросил крючок. - Черт, воистину черт! Нечистая сила! - и стал креститься.
Таня хохотала до слез.
- Шурка, ты с ума сошел! Шурка, это же наша коза Майка! Опять из дровяника выбралась, ей, видать, там скучно.
Петька смело вышел во двор, завел Майку в дровяник. Слышно было, что чем-то он стучал по перекладине. А когда вернулся, тихо сказал:
- Когда пойдем в поход, Майку отдадим, Шурка, твоему деду за ичиги, чтобы даром от него ничего не брать.
- Ты что, Петька, а Вера Ивановна что скажет?
- Не беспокойся, Таня. Там, в Листвянке, бабушка мне шепнула, что в госпитале она будет месяца два. Мы вернемся тоже осенью. Майка без нас совсем одичает, а то и волки могут сожрать. Лучше мы ее отдадим и рассчитаемся с Шуркиным дедом.
Во дворе послышались удары. Майка, обидевшись, что ее заперли, опять била рогами в дверь дровяника.
Шурка с дрожью в голосе сказал:
- Поди, Майка ваша ноне не совсем коза.
- Что ты, Шурка, мелешь. Кто же она, корова, что ли?
Шурка пододвинулся ближе к окну, где было светлее от луны, и зашептал:
- У нас единыжды была коза красная и лохматая. Молока видимо-невидимо давала. Подметкины радешеньки были. И с радости запамятовали, что не бывает красных коз, им лишь бы молоко. - Шурка, по-видимому, верил в свою историю, потому что зубы у него начинали тихонько стучать. - Коза как коза, - продолжал он, - токмо не любила, когда ей прямо в глазищи вытаращишься, а эдак никого не пужалась: ни волков, ни рыси, ни росомахи. Пужалась токмо старуху Солуяниху. Та маленькая, сухонькая - царство ей небесное, - а коза ее пужалась, потому как Солуяниха каждый день богу молилась. Понятно, нечистая сила эдаких людей пужается. Зима прикатила, выпал снег, и тута во дворе у нас стали ночью появляться козьи следья, хотя коз дед запирал в сарае, и замок цельный был. «Откудова чертовщина? - гадали все. - Собаки ночью лают, а следья появляются». Тута приперся к нам дед Парамонов. Сидит ночью у окна с моим дедом, сивуху глушит и говорит тихо-тихо: «А коза у вас и вовсе не коза, а сила нечистая». Всех затрясло, а отец мой эдак и шлепнулся на пол от страха. И теперя морока с ним: шлепнется откудова ни на есть, лежит и дрыгает руками и ногами.
- Шурка, ты про козу рассказывай.
- Опосля надумали ночью доглядеть за козой. На другой вечер заперли сарай на два замка. Наглотались самогонки и сели у окна. Лампу керосиновую потушили и ожидают. Час проходит - никого. Два проходит - никого. Луна светит, тишина. И вдруг дверь сарая сама по себе тихонько распахнулась, и оттудова выходит наша красная коза. Идет, как человек, на задних ногах, глазищами вращает, по сторонам глазеет и прет через двор, через огород, через лужайку и… и… под-хо-ди-т, - зубы у Шурки опять мелко застучали, - и… и подходит к старому кладбищу. Подошла к могиле и тута давай танцевать, и тихо петь человеческим голосом: