Тимофей махнул рукой:
— Никуда я не пойду… Понимаешь, почему-то они все, — он кивнул в сторону месткома, — ну все, как один, против меня. И ничему не хотят верить.
— Поверят… Вон, как он тебя изуродовал. Я же молчать не стану. Он сначала меня зацепил…
— Понимаешь, Зойка, он и про тебя в заявлении написал… Такое… — Тимофей махнул рукой.
— А что он мог про меня написать? — искренне удивилась Зойка. — Что по морде ему съездила? Так за дело.
— Не знаю, — расстроенно сказал Тимофей. — Я ведь не знаю, что там у вас с ним было…
— Ничего не было…
Тимофей настороженно взглянул на нее.
— А вот он написал…
— Да что написал-то?
— Много… Ну, в общем, что… — Тимофей замялся. — Ну, жил с тобой.
Зойка онемела от изумления. У нее даже перехватило дыхание. Она хотела что-то сказать и не могла. Наконец она с трудом выдавила:
— Врешь, Тим…
— Ну что ты! — пожал плечами Тимофей.
— Да как он мог?
— А еще написал, что… ты от него ушла и… мы с тобой… ну, понимаешь?.. А он хотел заставить тебя вернуться.
Зойка вдруг расхохоталась:
— Очумел совсем. Что за дурак!
Тимофей удивленно взглянул на нее. После двухчасовых разговоров в месткоме все это совсем не казалось ему смешным.
— Значит, справку взял из поликлиники, — сказала Зойка, становясь вдруг серьезной. — Что ж, и я могу справку взять… — она закусила губы и умолкла.
— Какую справку? — не понял Тимофей.
— А вот увидишь… И возьму, если они не оставят тебя в покое… Так что не беспокойся, Тим, все будет хорошо… Ну, пока… Я сегодня остаюсь работать.
И она убежала наверх.
Тимофей махнул рукой и пошел одеваться.
* * *
В покое их, однако, не оставили…
Уже на следующий день вокруг них сомкнулось кольцо отчуждения. В отделе многозначительно переглядывались, посматривали на Тимофея и Зойку с усмешками, шептались, но сразу умолкали, как только кто-то из них оказывался близко. Зойкины подружки-чертежницы старательно избегали ее удивленных взглядов, отвечали односложно, сами не заговаривали с ней. Зойка обиделась и расстроилась, даже всплакнула в обеденный перерыв, а Тимофей еще больше замкнулся и совсем перестал отзываться. Зойке с трудом удалось вытянуть из него несколько слов.
Жора появился в отделе через два дня. Он пришел с палкой, прихрамывал, страдальчески кривился, шея была замотана теплым шарфом. К удивлению многих, на лице у Жоры не было ни кровоподтеков, ни ссадин. Только нос был красный и распух. Впрочем, скоро все догадались, что это от насморка. Жора часто и громко чихал… Тимофея и Зойку он демонстративно не заметил. Разумеется, они ответили тем же. Со всеми остальными сотрудниками и особенно с сотрудницами отдела Жора был очень сердечен. Он по очереди обошел всех и подолгу каждому что-то тихо рассказывал. И все сокрушенно качали головами и осуждающе поглядывали в сторону Тимофея и Зойки.