— Изгнал? — с замиранием сердца спросил парень.
Инфист, не проронив и слова, бросился к Рикартиату. Тот все еще стоял, подняв руки — вернее, то, что от них сохранилось. Обожженные кости, связанные горелой плотью, и пара ошметков кожи.
— Рик, — потрясенно выдохнул Киямикира.
Менестрель, передернувшись, упал на колени. Его вырвало кровью, зеленые глаза стали мутными и пустыми. Инфист глупо огляделся, подхватил парня на руки и побежал. Побежал так быстро, что Альтвиг потерял его из виду на первом же переулке.
Выход из воспоминаний оказался весьма тяжелым.
— Эй, Арти! Иди сюда!
Высокий человек с яркими голубыми глазами протянул менестрелю руку. У него были каштановые волосы, на висках зажатые обручем. Серебряное, покрытое сапфирами украшение дополняло знакомый образ, как рыбы дополняют образ озер.
— Райстли? — удивился Мреть. — Откуда ты здесь? Ты ведь давно умер!
— Ну и что? Это повод навсегда оставить друзей? — Ландарский король улыбнулся. — Мертвые никуда не уходят. Если ты их любишь, они будут с тобой. Пока не придет твое время.
— То есть… — Рикартиат соображал туго и медленно, а чувствовал себя куклой. — Я мертв?
— Ты? — Райстли задумался и решил: — Вряд ли. Идешь?
— Иду.
Менестрель подошел к другу, пожал протянутую ладонь. Она была живой и теплой — совсем не такой, как в последний раз, когда ландарского короля заносили в склеп. Вспомнив об этом, парень — неожиданно для себя и для Райстли — засмеялся.
— В чем дело? — приподнял брови тот. — У меня выросли рога?
— Нет. Просто пришла в голову одна мысль. Ты хотел, чтобы тебя похоронили в деревянном гробу, закопали в землю и посадили на могиле цветы.
— Точно, припоминаю. А вы ослушались?
Рикартиат помотал головой:
— Я-то был не против, а вот Леашви… он со своей компанией заявил, что королю не положено так покоиться. И роскоши недостаточно, и людям неудобно: захотят посетить Райстли — будут вынуждены плестись не пойми куда. В общем, он меня выгнал, велел не возвращаться и сказал, будто ты не мог научить такого кретина ничему стоящему. Знаешь, как мне было обидно? Выходит, он, несмотря на все ухищрения, так и не смог в тебя поверить. И мои слова, что я никогда не видел никого более мудрого, не имели для него веса.