Узнав, что из Севастополя прибыл известный русский ученый хирург Пирогов, царь приказал немедленно пригласить его к себе. И вот Пирогов, пробывший несколько месяцев на «русской Голгофе», еще не повидавшись с семьей, прибыл в Михайловский дворец. Встретила его Великая княгиня Елена Павловна, которая перед сражением под Инкерманом представила ему свой план – основать женскую помощь больным и раненым на поле битвы, и предложила взять управление делом.
После приветствия княгиня с восторгом обратилась к Пирогову:
– Верьте, Николай Иванович, я знаю о вашей титанической работе. Я очень горжусь вами, я понимаю!
– Понимаю, что первые наборы сестер не всегда были удовлетворительны, ибо проводились с большой поспешностью и некоторые сестры брались без образования, – горячо говорила Елена Павловна, теребя на шее крупные белые бусы.
– Ничего, Ваше высочество, – отвечал Пирогов. – Замечательно, что самые простые и необразованные из наших сотрудниц выделяют себя более всех своим самоотвержением и долготерпением. Одна из них заведовала категорией тяжелораненых и безнадежных к излечению, так солдаты звали ее сестричкой. Другая, также простая и необразованная, посещала по собственному желанию наши форты, была известна, как героиня. Она помогала раненым на бастионе, под самым огнем неприятельских пушек.
– Как же! – услышал Николай Иванович голос сзади и вздрогнул. – Это же Дарья! Отец дал ей пятьсот рублей, медаль и обещал еще тысячу, когда она выйдет замуж.
Николай Иванович обернулся. На резном диванчике возле стены сидел средних лет грузный военный в спускавшейся до бедер белой куртке с золотыми позументами, отороченной на воротнике и рукавах голубым песцом. «Государь!» – мелькнуло в голове.
Александр заметил его догадку и, показав рукой, что можно сидеть, что это замешательство вполне заменяет приветствие.
– Дарья – не милосердная сестра, Ваше величество, – заметил Николай Иванович, двигая свой стул так, чтобы впредь можно было адресоваться и к великой княгине, и к государю, – хотя, конечно, героиня.
– Так надо бы взять. Что вы не можете брать и других женщин, из разных слоев общества? – удивился Александр.
– Отчего же. Но для этого нужно принести присягу, обещать исполнять известные условия. Дарье как раз предлагали вступить, она даже приходила ко мне подробнее справиться об условиях приема. «Надобно, – разъяснил я, – по крайней мере год оставаться целомудренной». «Можно и это», – согласилась она, но больше уже не являлась.
Александр расхохотался.
– К чему такой пуризм! Это уж, верно, твое, тетя. Не отпирайся. Так, пожалуй, ты сэкономишь мне тысячу, которая теперь лежит на мне.