– Знаю, товарищи, – писал наказной атаман в приказе по войску, – чего вам стоило это снаряжение после бедствий, постигших край в нынешнем году: после майских морозов, уничтоживших сады, после засухи, доведшей до совершенного бесплодия наши луга и нивы, после саранчи, унесшей многие посевы на Кизлярских низменностях. Знаю, что отцы выводили на продажу последний скот для того, чтобы купить коней сыновьям, что жены ваши, оставляя детей, сами становились за плуг, дабы освободить мужей на службу.
Тревожно было и в станицах. Нужно было охранять себя, и в то же время казаки круглые сутки несли службу на постах и секретах, охраняя от нападений Военно-Грузинскую дорогу. В жару и холод, в дождь и снег неслась эта нелегкая служба.
…Струйки тумана, гибкие и проворные, цепляются за ветки и солому шалаша, где расположился казачий секрет. Они оплывают его и проносятся дальше, чтобы слиться с уже непроницаемыми клубами пара, отрезавшего казаков от всего мира. Нельзя определить ни места, ни времени суток в этом все затопившем белесом море, пронизанном неопределенно расплывчатым, несильным светом. Зато эта бесцветно густая подушка, так нежно покрывшая все вокруг, удивительно доносит малейшие шорохи и звуки. Казаков дразнит и настораживает сдержанный говор гусей, кормящихся под берегом Терека. Слышны мельчайшие интонации их голосов, такие разнообразные, что поневоле подумаешь, что птицы делятся между собой впечатлениями далекого перелета. Иногда раздается серьезное и недовольное гоготание.
– Это вожак напоминает своим спутникам, что нельзя увлекаться разговорами, забывая об осторожности, – учит старый казак молодого.
Утки, занятые кормежкой, ведут себя потише. Редко когда вполголоса крякнет селезень, подзывая своих подруг. Зато, если что их всполошит, утки поднимают такой крик, точно наступил их смертный час.
Наступает день. Выбравшееся из тумана солнце разом осветило Терек, лес по его берегам, и сразу стало припекать. В самом деле, по мере того как оно всходило, с юга все чаще и чаще обдавало знойным, душным воздухом, будто открывали и закрывали печь.
– Точно, быть грозе! – сказал молодой казак Алексей Кошик и, подняв голову, внимательно вгляделся в небо.
– Ничего, если что, в шалаше пересидим, не сахарные, авось не размокнем, – ответил ему старший секрета Григорий Чередник. – Но ты сейчас будь повнимательней, – еще раз напомнил он казаку.
А вокруг бушевало лесное царство. Лесные груши и яблоки наклоняли ветви деревьев. Облепиха уже почти готова, но еще несъедобная – ждет первых заморозков. Калина своим ярким цветом зазывает подальше от дороги, вглубь леса. Здесь же поспевшие лесные орехи, выпавшие из гроздьев, лежат ковром на земле, и если сгрести в сторону опавшие листья, вкусные орешки можно собирать горстями. В лесу тихо и величаво. Солнечные лучи проникают в самую глубину и ласково греют землю. Казаки, радуясь разнообразию и богатству леса, любуясь величавостью белогривого Терека, привыкают ко всем звукам и голосам, раздающимся вокруг, но, пробыв несколько часов в секрете, они сразу же определяют посторонний звук, который сразу же настораживает.