Мне уже хотелось отождествить адвоката с мистером Адамсом, со всеми, кто украл и прятал эту картину. Но адвокат вдруг усмехнулся, подмигнул нам.
— Бедный мистер Адамс, не повезло ему с большевиками! Вы не можете хоть примерно определить стоимость этой картины? — Он спрашивал Гордеева.
— Если моя догадка подтвердится, то она может стоить примерно двести-триста тысяч долларов. Количество работ Эль Греко не увеличивается, а уменьшается. Часть приписанных ему раньше картин принадлежит, как оказалось, его сыну.
— Согласен и на сына! — засмеялся адвокат. — Мне, признаться, картинка очень понравилась, и я не хотел бы, чтобы она висела в спальне у мистера Адамса. Он мне говорил, что предполагает поместить ее в спальне. Пусть картина лучше вернется в музей. Может, я с ней там еще увижусь! Пойду утешать моего доверителя.
Он отдал галантный поклон картине, потом помахал нам ручкой, сунул папку под мышку и пошел к двери. И я вдруг понял: совсем ни к чему было злиться на этого человека, он просто исполнял порученное ему малоприятное дело и теперь рад не меньше, чем мы сами.
— О наших догадках Адамсу не говорите! — окликнул его на пороге Гордеев.
— Что я, маленький? — обидчиво сказал адвокат. Он снова сделал свой смешной жест ручкой и исчез.
— Как поступить с картиной? — спросил таможенник, почтительно поглядывая на Гордеева, который, как видно, пробудил и в его черствой душе уважение к художеству.
— Вызовите хранителя местного музея и упакуйте ее под его наблюдением. Рассказывать о наших предположениях ему не стоит. Отправьте в Москву. Там мы произведем проверку и решим, как поступить с нею.
— А если этот Адамс не отступится?
— Он и сам, наверно, сообразил, что картина краденая. Просто верните затраченные им деньги. Не думаю, чтобы он стал протестовать. Эти «люди дела» понимают в искусстве меньше, чем в биржевых операциях. А в свою спальню он может повесить какого-нибудь модерниста… И позвоните, пожалуйста, на аэродром. Нам нужен ближайший самолет на Москву…
Самолет уходил утром. У нас был впереди целый день прогулок по городу, веселой болтовни, случайных наблюдений.
Я и Марта Кришьяновна провели этот день очень весело. Но Гордеев что-то притих. После обеда он часа на два покинул нас, а вернулся совсем сумрачным. Но мне не хотелось омрачать эти часы случайно выпавшего отдыха, тем более что в конце-то концов мы сделали отличное дело, и я не стал расспрашивать его.
Я сидел в номере Гордеевых, ожидая, когда Марта Кришьяновна соберется к ужину, как зазвонил телефон. Спрашивали меня.
Гордеев передал мне трубку. Слышался извиняющийся голос нашего знакомого адвоката. Он просил о встрече.