— Спасибо вам большое, не стоит беспокойства, — сказала она и вышла на улицу. Ветер хлестал по плечам сквозь рубище, а не пальто, сумка была ужасно какая тяжелая. Ну что за человек Гонора — не черкнуть пару строк, что переехала, мол?
Так она шла, шла, сама не своя, и забрела в какой-то поганенький скверик — скамейки чугунные, голые деревья. Села и снова стала плакать. Один платочек весь взмок, она достала другой, и от свежего запаха магнолии ей стало полегче. Она огляделась, краем глаза поймала какую-то тень, и на другом конце скамейки оказался молоденький задохлик, весь в веснушках, воротник поднят, рыжие патлы висят из-под надвинутой шапки. Скосил на нее зеленый глаз и говорит:
— Плакать каждый причину имеет, а?
Розалин сказала:
— Я оттого плачу, что издалека притащилась, а все зазря.
А он:
— Я как глянул на вас, враз сообразил, что из Слайго она.
— Вот и спасибо тебе, — сказала Розалин. — Оттуда я, правда.
— Сам-то я тоже из Слайго, давно уж оттудова, мне бы подохнуть в тот день, как уехать надумал. — И с такой он яростью это сказал, что Розалин плакать окончательно перестала и повернулась, чтоб получше его разглядеть.
— Ну, чего это ты? — сказала она. — Тут тоже страна неплохая. Перед каждым большие возможности.
— Слыхал, тыщу раз слыхал. Одно звание, что возможности — ремень затяни потуже да подметки снашивай, за работой гонявши, всего и делов-то, иль в канаве окочурься — твоя полная воля. Прости меня, Господи, за дурь за мою!
— И давно это ты? — спросила Розалин.
— Да уж одиннадцать месяцев, пять дён, аккурат, — сказал он. Сунул руки в карманы и стал разглядывать комья грязи на своих невозможных ботинках.
— Ну а чем ты заработать умеешь? — спросила его Розалин.
— Конюх я, даже в Дублине на ипподроме работал. Коней понимаю — во! — расхвастался он. — Работа хорошая, да пойди найди.
Розалин пригляделась к нему — нос длинный, красный, отмороженный, что ли, глаза острые, цевки торчат костлявые — и даже сама удивилась, как это он ей с первого взгляда показался похожим на Кевина. Теперь-то она разглядела, но подумать — если б это был Кевин! Добра от добра захотел искать и пропал ни за что.
— Я голодная и окоченела вся, — сказала она. — Знать бы, где тут можно поесть, мы б с тобой пообедали, самое время.
Глаза у него расширились, будто он тонет.
— Вона как? Да знаю я тут место одно! — и вскочил, как бегун перед стартом. Так, почти бегом, они пересекли сквер и вышли на дальнем углу. Там была закусочная, пахло горячими пирогами.
— Перекусить везде можно, — сказала Розалин, стягивая перчатки, — но места и получше бывают.