Домой Эди проводил отец Лёши по имени Вейс, моторист МТС. Ранее, как рассказывал Лёша, он работал инженером на каком-то машиностроительном заводе. Он даже не стал слушать Эди, который намеревался сам возвращаться в село. Твердо сказал, что одного не отпустит, так как это очень опасно, мол, можно сойти с дороги на наст и уйти в степь, которая скоро утонет в этом набирающем силы белом безмолвии. Всю дорогу шли молча, да и пытаться говорить было бесполезно — шум ветра был такой, что и своего крика можно было не услышать.
Приведя Эди к дому, Вейс одобрительно похлопал его по плечу и хотел было уйти. Со стороны моториста, известного в селе некоторой замкнутостью, это похлопывание было проявлением большой признательности. Поощренный таким вниманием, Эди кивком головы поблагодарил его и пригласил в дом. Когда они вошли в сени, там встретились с родителями Эди, которые, обеспокоенные отсутствием сына, собрались идти в школу.
После взаимных приветствий Вейс рассказал им о причине своего прихода и поблагодарил их за сына, заключив это словами, которые запомнились Эди на всю жизнь. Он сказал: «Знаете, я сегодня понял, что дети значительно чище, честнее и мужественнее нас, взрослых, — они совершают хорошие поступки, не задумываясь над их сложностями, потому что они просто заряжены на это. Взрослым остается научиться помогать им реализовывать себя. Тогда они вырастут достойными людьми, которые многое смогут сделать и для себя, и для страны. Сегодняшний поступок вашего Эди и его забота о моем сыне, поддержка в стремлении быть пионером, заставили меня в это поверить и внести некоторые изменения в мое отношение к тому, что происходит со мной и вокруг меня. Думаю, и мой сын сделает свои выводы из происшедшего, я надеюсь на это…»
«И на самом деле, мы, дети той поры и родившиеся несколько позже, жили, веря в идеалы и в свое призвание творить добро, не пытаясь ошибки властей по отношению к себе использовать для формирования в своих душах основ ее неприятия, а то и борьбы с ней, ибо знали, что часто зло от имени как государства, так и народа творили конкретные люди, которых история поименно назвала и прокляла, — размышлял Эди. — Думается, что Лёша и ему подобные дети не стали ни зэками, ни иудами, потому что рядом с ними были взрослые, знающие настоящую цену этой многосложной жизни. В это хочется верить и надеяться».
Между тем Бизенко весь остаток ночи так и просидел, упершись локтями в подушку, отчего-то не захотев будить Эди, который пролежал до утра в одной и той же позе, лишь на короткие мгновения впадая в чуткий сон. Лишь с приходом рассвета, увидев, что Эди открыл глаза, он слегка кивнул ему и распластался на койке.