Так рассуждают блудодеи; что касается меня, милая Эжени, то, исходя из моего жизненного опыта и личных моих наблюдений, добавлю: жестокость – первейшее чувство, запечатленное в нас природой, не имеющее ничего общего с пороком. Задолго до наступления сознательного возраста ребенок уже ломает игрушки, кусает сосок кормилицы и душит птичек. Жестокость прослеживается в поведении животных, а на их примере, как я уже отмечал, законы природы проступают гораздо отчетливее, нежели на примере людей; для дикаря проявления кровожадности естественнее, чем для человека цивилизованного, следовательно, утверждение о том, что жестокость порождена испорченностью нравов, ниже всякой критики. Снова и снова повторяю: уверения эти ложны. Жестокость растворена в природе; каждый из нас рождается с определенной дозой бессердечности, смягчить ее под силу только воспитанию, однако воспитание ломает естество, нанося вред священным замыслам природы – так садовод уродует дикие деревья подрезкой. Зайдите в сад и сравните дерево, предоставленное заботам природы, с деревом, которое насильно окультуриваете вы, сопоставьте, какое из них прекраснее и какое дает лучшие плоды. Свирепство – не что иное, как нерастраченная людская энергия, не изъеденная ржавчиной цивилизации, это не слабость наша, а мощь. Откиньте законы, наказания, обычаи – исчезнут опасные последствия жестокости, ибо она будет незамедлительно отражена ответной жестокостью; угроза нависает лишь над государством цивилизованным, где потерпевшему, чаще всего, недостает сил или возможностей отомстить за нанесенное оскорбление; в государстве же нецивилизованном, жестокость по отношению к сильному всегда встречает с его стороны достойный отпор, а жестокость по отношению к слабому не создает никаких дополнительных неудобств, поскольку ущемляет права существа, и без того извечно уступающего сильному, согласно законам самой природы.
Обойдемся без подробного анализа лютости распутников-мужчин; вы уже имеете представление, Эжени, до каких бесчинств можно дойти – с пылкостью вашего воображения, несложно понять, сколь чужды любые пределы душе твердой и стоической. Нерон, Тиберий, Элагабал подогревали свое половое возбуждение, умерщвляя детей; не менее успешно сочетали убийство с развратом маршал де Рец и граф Шароле – дядя принца де Конде. На допросе маршал де Рец признался, что самые сильные сладострастные ощущения испытывал тогда, когда, в компании со своим духовником, подвергал пыткам детишек обоего пола. В одном из его замков, в Бретани, обнаружено не то семьсот, не то восемьсот замученных им жертв. После недавнего нашего обоснования такие факты представляются неудивительными и вполне объяснимыми. Строение нашего тела, наши органы, движение жидкостей, энергия инстинктов – вот физические причины, порождающие такие противоположные натуры, как Тит и Нерон, Мессалина и Шанталь. Довольно кичиться добродетелями и каяться в пороках, обвиняя природу в том, что она сотворила нас излишне добрыми или излишне злыми; природа действует в соответствии с собственными целями, планами и потребностями: а наш удел – подчиняться. Особого рассмотрения заслуживает, на мой взгляд, жестокость женская, часто превосходящая мужскую по накалу, и залогом тому служит исключительная чувствительность женских органов.