- Верно, ясно, - подтвердил Побережный. - Тут ты в точку попал. - Он взял со стола стакан, зачем-то понюхал его и поставил обратно. - Так как же насчет нашего с тобой разговора?
Кирилл молчал. Говоря откровенно, ему не хотелось поступать на завод. Не затем он ехал сюда, чуть ли не на край света, чтобы устраиваться подсобником. Видел он этих подсобников. Всю жизнь на подхвате: там помоги, тут подсоби. С другой стороны, работа на почте тоже не прельщала его. Что за работа? Сумку через плечо - и айда? Как коробейник? Но денег нет, и это тоже факт. Не позже чем завтра кусать будет нечего. Может, все-таки к Побережному? Прокантоваться до весны, а там видно будет. Рано или поздно он все равно устроится. Итак, к Побережному. Почтмейстер, кажется, ничего дядька, и, если разобраться, он, Кирилл, дико рад сегодняшней встрече. Он и сам этого не ожидал.
- Ладно, - сказал Кирилл. - Так и быть, дядя, до весны побатрачу на тебя. Хватка у тебя бульдожья.
Только, чур, уговор: весной ты мне даешь расчет по собственному. Чтоб без никаких. Понял?
- Давно бы так, - довольно сказал Побережный. - Есть хочешь?
- А что, предложите цыпленка табака в счет аванса?
- Фигу я тебе предложу, а не табака. Табаками тебя теща кормить будет. Шура! - окликнул Побережный проходившую мимо официантку, ту самую, у которой Кирилл брал вино. - Принеси-ка нам, Шура, рыбки, - сказал он, когда официантка подошла. - Моей. Ты знаешь какой.
- На двоих? - спросила Шура, указывая глазами на Кирилла.
- На двоих, - ответил Побережный. - Да скажи на кухне, чтобы посолили покруче, а то вечно они недосаливают.
- Скажу, - заверила Шура и улыбнулась Кириллу. - Так вы с Григорием Митричем? А я смотрю давеча - с Мишкой сидят, - повернулась она к Побережному. - Вижу, парень-то не наш, новый. Ну, думаю, ощиплет его Мишка, как курицу.
- Ладно, ладно, - остановил ее Побережный. - Все в ажуре. Ты лучше корми нас, нам работать надо.
Шура кивнула и ушла, а Побережный, еще раз понюхав стаканы, брезгливо переставил их на другой столик.
- Пьете дерьмо всякое.
- В другой раз прикажу доставить мартини, - пообещал Кирилл. - Из Парижа. Специальным рейсом.
- Кривляешься ты много, парень, - беззлобно заметил Побережный. - С одним не знаю, что делать, и ты туда же. Учат вас, что ли, этому?
- Вы имеете в виду того самого Кулакова, который разрывается на части?
- Ишь ты, запомнил! Его самого. Парень золотой, только язык без костей. Начнет молоть - не остановишь.
Вернулась Шура, неся целую тарелку красной, нарезанной крупными ломтями рыбы. Смахнув передником со стола, она поставила тарелку, подала вилки и хлеб.