– Крысы одна за другой побежали с тонущего корабля, – медленно проговорил Ричард.
Горинг взял с собой многих из своих лучших офицеров, а командование армией в Девоне перешло к лорду Вентворту, малоопытному офицеру, чьи понятия о дисциплине были даже хуже, чем у Горинга. Он немедленно отправился на зимние квартиры в Бовей-Трейси, заявив, что до наступления весны нельзя предпринимать какие-либо действия против неприятеля. Вот тогда-то, по-моему, Совет принца впервые пал духом, осознав истинные масштабы того, что могло произойти. Они сражались за заведомо проигранное дело. Велись приготовления к тому, чтобы двинуться из Лонстона дальше на запад, к Труро. Об этом мне мрачно поведал Ричард, заявив, что это могло означать лишь одно: они хотели быть поближе к Фалмуту – так, чтобы принц Уэльский и ведущие члены Совета могли, когда разразится катастрофа, отплыть на корабле во Францию. Тогда я прямо спросила у него, что же он собирается предпринять.
– Держать оборону по линии от Бристольского залива до Теймара, – ответил он, – и сохранить Корнуолл для принца. Это можно сделать. Другого ответа у меня нет.
– А его величество?
Ричард ответил не сразу. Я хорошо помню, как он стоял, повернувшись спиной к пылавшему в камине огню и заложив руки за спину. За последние несколько месяцев он осунулся, на лице у него прорезались морщины – все это явилось результатом бесконечных тревог, не отпускавших его, – а выделявшаяся у него надо лбом серебряная прядь в рыжеватых волосах сделалась еще шире. Из-за сырой ноябрьской погоды его раненая нога ныла, и я по своему опыту догадывалась, что́ ему приходится терпеть.
– Положение его величества безнадежно, – медленно проговорил он, – разве что он сумеет договориться с шотландцами и наберет из них армию. Если же нет, то он обречен.
1643, 1644, 1645-й и надвигавшийся на нас 1646-й – три с лишним года люди страдали, сражались и умирали за этого спесивого, чопорного человека и его строгие принципы, и мне вспомнился портрет, что висел в столовой в Менебилли, – потом он был сорван и растоптан мятежниками. Ждет ли его самого столь же бесславный конец, как тот, что выпал на долю его портрета? Внезапно все представилось мне в неопределенных, мрачных, безнадежных тонах.
– Ричард, – сказала я, и он, уловив изменения в моем голосе, подошел ко мне. – Ты тоже хочешь покинуть тонущий корабль?
– Нет, если есть хоть малейший шанс сохранить Корнуолл для принца.
– А если принц отплывет во Францию, – упорствовала я, – и весь Корнуолл будет захвачен – что тогда?
– Я последую за принцем, – ответил он, – и, набрав французскую армию в пятьдесят тысяч человек, снова высажусь в Корнуолле.