Он подошел ко мне и опустился на колени, а я сжала в ладонях его лицо.
– Мы с тобой были по-своему счастливы, – произнесла я.
– Моя кочевница, верная спутница барабана, – проговорил он.
– Ты ведь знаешь, моя репутация загублена в глазах всех порядочных людей. Моя семья прогнала меня, и никто из родных не хочет со мной разговаривать. Даже мой милый Робин стыдится своей сестры. Сегодня утром я получила от него письмо. Он служит под началом сэра Джона Дигби, под Плимутом. Так вот, он умоляет, чтобы я оставила тебя и вернулась к Рашли, в Менебилли.
– Ты хочешь уехать?
– Нет, если я еще нужна тебе.
– Ты всегда будешь мне нужна. Я никогда больше с тобой не расстанусь. Но если сюда придет Фэрфакс, то в Менебилли ты будешь в большей безопасности, чем в Лонстоне.
– Те же слова я слышала от тебя и в прошлый раз, и ты знаешь, что из этого вышло.
– Да, тебе пришлось помучиться четыре недели, и эти испытания сделали из тебя женщину.
Он взглянул на меня со своей обычной жестокой усмешкой, и мне вспомнилось, что он еще так и не поблагодарил меня за то, что я спасла его сына.
– В следующий раз это может растянуться на четыре года, – заметила я, – и мне думается, я поседею.
– Если я проиграю сражение, то заберу тебя с собой, – пообещал он. – Когда наступит критический момент и Фэрфакс переправится через Теймар, я отправлю тебя с Мэтти в Менебилли. Если потерпим поражение – а я знаю, что наше дело проиграно, – тогда я приеду за тобой к твоим Рашли, мы сядем на какое-нибудь рыбацкое судно в Полкеррисе и переправимся через Ла-Манш в Сен-Мало, а там найдем Дика.
– Ты обещаешь?
– Да, милая. Обещаю.
И когда он так успокоил меня и прижал к себе, я немного воспрянула духом, хотя в голове у меня по-прежнему вертелась все та же мысль: я ведь не просто женщина, я калека и буду тяжкой обузой для беглеца. На следующий день его вызвал в Труро Совет принца, и там в присутствии всех спросили, какие рекомендации он мог бы дать им по организации защиты Корнуолла от неприятеля и как наилучшим образом обеспечить безопасность принца Уэльского.
Он не дал им немедленного ответа, а написал на следующий день у себя на квартире письмо военному советнику, в котором изложил во всех деталях план, до сих пор поверявшийся мне шепотом, и перечислил то, что, по его мнению, должно быть сделано в обязательном порядке. По возвращении он показал мне черновик, и многое из того, что он предлагал, вызвало у меня опасения, – не потому, что это было неосуществимо, а потому, что сама суть его предложений, по-видимому, могла быть неверно истолкована. Если говорить вкратце, он предлагал заключить договор с парламентом, по которому Корнуолл отделялся бы от остальной части страны и стал бы управляться принцем Уэльским как герцогство герцогом. Герцогство содержало бы собственную армию, фортификации и имело бы свой флот. В свою очередь, Корнуолл дал бы гарантию, что не будет нападать на войска парламента. Корнуолльцы, и в особенности западная армия, получили бы таким образом передышку и по прошествии года с небольшим достаточно бы окрепли, чтобы снова оказать действенную помощь его величеству. (Последнее, как можно догадаться, не должно было быть отражено в статьях договора.) В случае если парламент не согласится, Ричард советовал удерживать рубеж от Барнстапла до Ла-Манша по прорытым от северного побережья до Теймара каналам, фактически превратив Корнуолл в остров. Первая линия укреплений будет проходить по реке, и все мосты должны быть разрушены. Этот рубеж, по его утверждению, можно было бы удерживать бесконечно долго, и любая попытка вторжения была бы немедленно отражена. Дописав свой доклад и отослав его в Совет, он вернулся ко мне в Веррингтон и стал ждать ответа. Пять дней, неделя, а ответа нет. И потом наконец холодное послание от канцлера и военного советника, в котором сообщалось, что план рассмотрен, но не получил одобрения, а посему Совет принца предпримет другие меры и известит сэра Ричарда Гренвила, если потребуются его услуги.