Мятеж 1648 года. Прошу Тебя, Господи, пусть это будет в последний раз, когда люди сражаются на корнуолльской земле… Он длился всего неделю, но тем, кто страдал и умирал, казалось, что он продолжается вечность. Бои шли западнее Труро, так что в Менебилли не пахло порохом. Но мятежники стерегли каждую дорогу и каждую тропинку, и даже слуги не отваживались покидать стены дома. В тот первый вечер в Менебилли прибыла рота солдат под командой полковника Роберта Беннета, нашего бывшего соседа, жившего неподалеку от Лу. Они тщательно обыскали весь дом. Однако полковник не нашел там никого, кроме меня и Гартред. Едва ли он знал, что, появись он на десять минут раньше, ему бы досталась самая ценная добыча.
Я и сейчас еще вижу, как Ричард сидит в окружении пустых стульев в столовой, скрестив на груди руки, оставаясь глухим ко всем моим мольбам.
– Когда они придут, – сказал он, – то возьмут меня, вот как я сижу сейчас. На мне лежит вина. Из-за меня сейчас терпят страдания мои друзья. Что ж, очень хорошо. Пусть враги выместят на мне свою злобу – сдавшись, я, быть может, спасу Корнуолл от разорения.
Гартред, к которой вернулась вся ее прежняя хладнокровная выдержка, презрительно повела плечами.
– Не поздновато ли теперь разыгрывать из себя мученика? – спросила она. – Какой в нынешнем положении толк в том, что ты сдашься? Ты льстишь себе, бедный Ричард, если думаешь, что простой факт задержания какого-то Гренвила избавит остальных от тюрьмы и смерти. Мне отвратительны эти красивые жесты в последнюю минуту, эти возвышенные прощания. Покажи, что ты мужчина, и бегите оба, как это сделал Банни.
Она не смотрела на Дика. Впрочем, я тоже. Но он сидел там, рядом с отцом, молчаливый, как всегда.
– Хорошенький видок будет у нас с Диком на эшафоте, – сказал Ричард. – У меня шея явно потолще, чем у него, и для нее, быть может, потребуется два удара топором, а не один.
– Возможно, тебя лишат удовольствия, и представления с мученической казнью не будет, – сказала, зевая, Гартред. – Вместо этого – веревочная петля в какой-нибудь сырой темнице. Не слишком обычный конец для представителя рода Гренвилов!
– Было бы лучше, если бы оба эти Гренвила умерли во мраке, – спокойно сказал Ричард.
Наступила пауза, и затем – впервые с того незабываемого момента в галерее – раздался голос Дика.
– Но как же мы поступаем с Рашли? – спросил он отрывисто. – Ведь если враги застанут нас с отцом здесь, невозможно будет доказать им, что Рашли не замешаны в этом деле.
Я – как утопающий за соломинку – изо всех сил ухватилась за эти его слова.