— Не хватит…
— Дай. И не задавай вопросы.
Она положила на стол серебряный кругляш. Спрятал его в карман.
— За мной.
Мы встали посреди винтовой лестницы. Здесь нас вряд ли бы заметили, а рисковать я не мог. Фальшивомонетчиков в эти славные века варили заживо или сажали на кол.
Снял плащ, протянул спутнице.
— Держи. Услышишь шаги — сворачивай и уходи.
— Что ты задумал?
— Тихо.
Положил монетку на ладонь, вздохнул и шепнул:
— Контрол-копи, контрол-паст.
И резко провел по серебряному свободной рукой, будто норовя швырнуть его в Лиру. Блестящий кругляш упал на плащ. Еще один остался на ладони.
— Ничего себе.
— А ты думала. Лови.
Монеты полетели как из-под копыт золотой антилопы.
— Завтра начинаю жизнь с чистого листа. Светлые мысли, белоснежный кадиллак…
— Хватит. Держать уже тяжело.
— Бери половину и валим отсюда. Кажется, я весь провонял квашеным лещом.
— Сейчас. У начальства отпрошусь.
В таверне мы нашли лишь забулдыгу под столом — то ли пьяного, то ли мертвого. Весь город кутил на площади, неистово топоча и брызгая друг на друга нечистотами. Если дело пойдет в том же русле — уже завтра вспыхнет новая эпидемия.
Даже спереть нечего, кроме заплесневелого хлеба. Очаг остыл, в горшках свили гнезда пауки. Пришлось уйти, несолоно хлебавши.
Мимо, вереща и улюлюкая, пронеслась стайка детворы. Чумазики тащили на веревках дохлых метрокрыс. Одна прокатилась по ноге, и меня аж затрясло. Вонь, грязь, чума — надоело! Геракл очистил авгиевы конюшни, а я очищу Дюнвик.
Бодрым шагом направился к причалу.
— Ты куда?
— Будь рядом. Что бы ни случилось — не бойся.
— Уже страшно! — сказала она без сарказма.
Река, повинуясь моим представлениям о прекрасном, вышла из берегов. Предстояла нелегкая задача — хорошенько прополоскать улицы, но при этом не устроить потоп и не смыть горожан. Два горячих бурлящих потока поползли вдоль улиц, растворяя и унося нечистоты. Водяные тентакли хватали зазевавшихся грызунов, затопляли норы, уволакивали прочь мертвечину.
Вскоре радостные вопли на площади сменились криками отчаяния.
— Наводнение! Все по домам!
За считанные мгновенья народ расселся по крышам, с ужасом взирая на пенные ручьи всех оттенков коричневого. Храбрые солдаты забегали по городу и быстро нашли причину буйства стихии. Но Лира дала отмашку, и вояки вернулись в гарнизон.
Я остановился, лишь когда вода стала того же цвета, что и до генеральной уборки. Воздух ощутимо посвежел, налетевший не без моей помощи ветер развеял миазмы застарелой вони. Оказывается, Дюнвик вымощен брусчаткой! Кто бы мог подумать.
На причал выбежал Томан — взъерошенный и запыхавшийся.