Пока стягивал вещи, Танбад цедила северный чай и внимательно наблюдала за моими потугами. Ей-то легко, а мне возиться со всеми этими пряжками и шнурками. Когда дело дошло до штанов, отвернулся, и тут уже услышал требовательный возглас:
— Повернись. Хм… Знаешь, прости за те слова о стебле.
— Да ерунда…
В ярангу вошли четыре молоденькие девушки, неся глубокие каменные чаши. В одной трепыхалась рыбешка, во второй лежала густая земля, в третьей тлели угли, в последней звенели золотые кисточки и крохотный кинжал. Служанки расселись вокруг жаровни и поставили на огонь пустой сосуд.
— Жизнь, — строго произнесла шаманка.
Девушка ловко отрезала рыбке голову и сцедила немного крови.
— Смерть.
Сверху упала земля.
— Свет.
Посыпались угли.
— Сила!
Танбад накрыла чашу ладонью и зажмурилась. Камень успел нагреться, женщина наверняка испытывала сильную боль, но ни один мускул не дрогнул на ее лице. Внутри чаши что-то происходило, я чувствовал это. Высвобождалась некая колдовская мощь, воздух пропитался магией.
Наконец шаманка отдернула руку, открыв взору кипящую жидкость цвета и густоты домашнего кетчупа. Пока служанки мешали ее кисточками, Танбад развязала ленту и бросила на пол. С тихим шелестом по бедру скатилась цепь со шкурками.
Грудь у нее была просто сногсшибательная. Дышать забыл, глядя на крепко сбитые холмики с маленькими каштановыми сосочками. Девушки окружили шаманку и стали рисовать на коже знакомые орнаменты и фигурки. Они покрывали пядь за пядью, не оставляя зазоров и пустых мест. Когда закончили с лобком, женщина повернулась ко мне спиной и привстала на цыпочки, показав во всей красе умопомрачительную попку.
— Нравится? — кокетливо спросила владыка племени.
Не придумал ничего остроумного и просто сказал:
— Да. Очень.
Когда ее раскрасили, она взяла у служанки кисточку и опустилась предо мной на колени.
— Твоя очередь. — Жаркое дыхание обдало набухшую плоть. — И начну, пожалуй, отсюда.
На рассвете нам подали легкий завтрак — кусочки печеной рыбы и какие-то водоросли, похожие по вкусу на морскую капусту. После слуги принесли пушистые серые шубы и волчьи шапки. Больше никакой одежды нам не полагалось.
В сопровождении десятка крепких воинов я и Танбад взошли на широкую ладью с такими низкими бортами, что вода не заливалась только чудом. По сути это грузовой плот с носом, кормой и мачтой, к которой привязали двух белых косматых лошадок.
Ушкуйники оттолкнулись баграми от берега и поставили косые паруса. Лодка плавно пошла вниз по Саммерен к холодному Брилльскому морю. Мы с шаманкой устроились рядышком в плетеных креслах. Я с любопытством разглядывал стойбища эйнов, женщина неотрывно смотрела вперед.