Выпрямился и с максимальной серьезностью сказал:
— Совсем последний.
— Совсем последний до новой давалки? А потом бросишь меня, наше дело и пойдешь жахаться?!
— Я тебя не брошу. И никогда не бросал.
— Да. Особенно вчера! Сразу остановил и сказал: не уходи, чего ты?
Вздохнул.
— Прости.
— Прости — это просто слово. Очень удобно насвинячить, а потом — прости, прости! Тенеда простит.
— Обещаю больше не свинячить.
— Однажды ты уже пообещал стать хорошим. Не мне! Ему! — Кивнула на пасмурное небо. — Твои слова не стоят и куриного дерьма. Ты думаешь не той головой. Оставь меня в покое.
— Значит все?
— Все.
— И жалеть не будешь?
— Н… — Девушка осеклась на полуслове и опустила глаза. — Может и буду. Но это не твое дело. Здесь наши пути расходятся.
— Постой. Давай так — вместе доберемся до города, а там уже… попрощаемся.
— Извини, но терпеть тебя уже нет никаких сил.
— Да перестань. Угоним корабль и по прямой. Чего по степи чесать? Там опасно.
— Угоним корабль?! — Лира всплеснула руками. — Совсем дурак? А команду где возьмем? Тоже угоним?
— Слушай, не знаю почему… Короче, смотри сама.
Здоровенный булыжник воспарил над пляжем, повинуясь моей воле.
— Дар потихоньку возвращается. А ты хочешь пропустить самое интересное.
Она молчала, но явно колебалась. Надо развивать тему, пока не поздно. Примиряюще поднял обожженные ладони и сказал:
— Никаких обязательств. Не спутники, а попутчики. Просто потому, что вместе безопаснее.
— Хорошо.
— Хорошо?
— Да. И не дави лыбу. Куда лезешь?.. По морде дам!
— Дай. — Обнял ее, стараясь не задеть раненое плечо. — Заслужил.
Лира замахнулась, но в последний миг опустила кулак.
— Оденься. А то отморозишь самое дорогое.
— Самое дорогое сейчас держу в руках.
— Да пошел ты! С шаманкой обломилось и сразу добрый такой стал, заботливый. Похотливый кобель.
Она толкнула меня плечом и пошла к ступеням.
Идти в стойбище за одеждой было слишком опасно. Наверняка эйны спросят, куда подевалась Танбад. До города придется щеголять в шубе и волчьей шапке. Большой русский босс, спасибо что воскрес.
Лира попыталась забраться в седло, вскрикнула и схватилась за плечо. На гриву упали алые капли.
— Дай подлечу.
— Царапина. Сама заживет.
— Из царапины так не хлещет.
Девушка сунула ногу в стремя, но я взял ее за талию и поставил перед собой. Она гневно фыркнула и отвернулась.
— Ничего себе царапина. Это что, кость?
Золотой червячок стянул порез. И мы по широкой дуге поскакали к ярангами, стараясь не попадаться на глаза северянам. При свете дня пытаться пробраться к ладьям бессмысленно и опасно. Решили дождаться ночи за одиноко лежащей посреди равнины глыбой.