— Спасибо, дядя Гена, — Марго поцеловала его в щеку. — А Артур… а Артур Викторович вам ничего не рассказал?
— Ничего. — Глаза крестного превратились в щелочки, потому что на его лице вновь появилась улыбка. — Я сам был удивлен, но он молча выслушал меня и даже не стал спорить. Так что можешь считать, что твоя затея удалась. Мало того, он пообещал извиниться перед тобой, что меня совсем озадачило. Никак не ожидал, что он будет настолько покладист. Я-то готовился защищать тебя от его нападок, а их не было. — Крестный развел руками. — Если бы он стал обижать тебя, я скорее расстался бы с ним, чем с тобой.
— Вы так любите меня, — растроганно произнесла Марго.
Ее сердце сжималось от жалости к дяде Гене. Если у него были такие серьезные проблемы с женщинами, когда он был молодым, то сейчас ему ведь уже сорок пять, он точно не сможет никому понравиться. А это так плохо, так несправедливо, ведь он такой хороший человек и вполне заслуживает счастья. Как глупы женщины, не сумевшие разглядеть под его не очень привлекательной внешностью удивительную душу.
Геннадий Васильевич подошел к своему «жигуленку» и, открыв дверцу, протиснулся на сиденье.
— Марго, надеюсь, ты понимаешь, что я пошутил? — спросил он, и улыбка вновь превратила его глаза в щелочки. — До встречи в институте. И больше не озорничай! — Он уехал.
Марго понимала, что дядя Гена не шутил — он просто заметил, как она расстроилась, и попытался успокоить ее.
— Мама, а почему тебе не нравится дядя Гена? — спросила она у матери, зайдя в ее кабинет, где Дарья Дмитриевна, как обычно, сидела до глубокой ночи, склонившись над школьными тетрадями. Настольная лампа высвечивала часть стола и оставляла в полумраке маленькую аккуратную комнату, обставленную строгой мебелью. Стены маминого кабинета были обклеены серыми обоями с едва заметным голубым узором, и девушке это не очень нравилось. Сама она выбрала для своей спальни и для гостиной обои с яркими цветами по белому фону. Но мама воспротивилась, и в гостиной они остановились на компромиссном варианте. А у мамы такой кабинет, словно она простая школьная учительница, а не жена мэра. Правда, здесь почему-то хорошо работается и, если хочется поговорить, это тоже лучше всего делать здесь — внимание не отвлекается на яркие краски и блестящие украшения, которыми так богата спальня Марго.
— Рита, Геннадий Васильевич — папин друг, и мне не хотелось бы говорить о нем плохо с кем бы то ни было, — уклончиво ответила мама.
— Он такой добрый, такой замечательный и такой несчастный, — возразила Марго. — И я, и все студенты, мы его очень любим.