– Может, и хотел бы.
– Так почему ты не взял ее телефон?
– Не знаю, – угрюмо ответил Дмитрий Васильевич. – Не сообразил.
– Как ты ее найдешь теперь?
– Никак не найду.
– Митя, Митя…
* * *
Если бы эта история произошла с молодым, энергичным, уверенным в себе мужчиной, который захотел бы во что бы то ни стало найти ту женщину, он бы сумел это сделать. Можно было бы выяснить, кто путешествовал в известное время на таком-то теплоходе, рейс, маршрут, фамилию капитана, номер каюты. Короче говоря, это было бы осуществимо. Но Дмитрий Васильевич не ставил себе таких целей. Для него встреча с Татьяной была, как столкновение инертного тела со сгустком энергии. Из всех чувств воздействию мощного излучения подвергся только слух, и кроме него, опаленными оказались лишь отдельные точки его надежно заземленной и изолированной душевной системы. Потревоженные, лишенные защитной брони, рецепторы были разбужены, среагировали на звук и сумели испытать ощущение. Вот и все, что произошло с Дмитрием Васильевичем во время круиза.
Но для него и это было большим приключением, если не сказать – потрясением всей его жизни. Интересно, что чем больше времени отделяло его от трех дней круиза, тем чаще он возвращался к ним в своей памяти. Это объяснялось тем, что каждое последующее воспоминание накладывалось на предыдущее, причем некоторые моменты прокручивались снова и снова, как любимые кадры фильма. В результате, растущая масса воспоминаний превращала этот эпизод в событие.
Он купил в книжном магазине стихи Есенина, и ему стоило больших трудов найти строчку, которую она процитировала там, в бассейне. Он много раз перечитывал это стихотворение. И честно сказать, мало что понял, кроме того, что оно очень откровенно говорило о желаниях автора. Но для Дмитрия Васильевича главным было не это, а то, что она произнесла эту строчку, которая, по-видимому, для нее что-то значила. И поэтому строчка приобретала значение и для него. Это было нитью, связывающей его с ней, но не в пространстве, где она затерялась, а в его собственной памяти.
Еще трудней пришлось со стихами Евтушенко. Дмитрий Васильевич перелопатил несколько томов его стихотворений, пока однажды ему не помог случай. Он ехал в такси, и по радио услышал песню, которая словно стегнула его плетью по сердцу. «Что это?» – спросил он у водителя. «Сережка ольховая» – ответил тот. «Да, точно!» – вспомнил Дмитрий Васильевич. – «Она!»
Дома он нашел в оглавлении это стихотворение. И пока он читал его глазами, в его ушах зазвучал ее голос: «Сережка ольховая, легкая, словно пуховая…» Если бы он имел, с чем сравнивать, он бы понял, что почти счастлив. У него вошло в привычку, вернее сказать, стало необходимостью каждый день открывать том Евтушенко на той странице, где было это стихотворение. И тогда он слышал больше, чем любой другой, открывший эту страницу.