Подробно рассказывает о смерти Корнея Ивановича, о похоронах. Ей необходимо выговориться.
Ушел Чуковский - старейшина нашей словесности, лауреат Ленинской премии, почетный доктор Оксфордского университета, ежегодно отдыхавший в Барвихинском санатории для сановников. Он и умер в кремлевской больнице. И он же постоянно помогал опальным - Михаилу Зощенко, Анне Ахматовой, защищал Бродского, Синявского и Даниэля, помогал семьям заключенных. На его даче и на городской квартире подолгу жил Солженицын, которому он и завещал крупную сумму.
Сначала была только боль: его нет.
Потом все явственнее нарастало чувство сиротства. Чуковский был с тех пор, как мы себя помним. Он был сначала сказкой, книжкой, был рядом, на полке, - и недосягаемо далеко. А потом стал собеседником, наставником, совсем недавно - добрым знакомым, взыскательным критиком наших работ.
Мы знали, что он очень стар, знали, что хворает. Но мы не представляли себе, что может быть Переделкино без Чуковского, литература без Чуковского.
В годы оттепели пошатнулись было некоторые частоколы, стены, отделявшие власть от подвластных. Когда с 1955 года стало возможно ходить в Кремль, сперва по пропускам, а потом и вовсе свободно, с утра и до наступления темноты, мы воспринимали это не просто как возможность поглядеть на царь-пушку, царь-колокол, зайти в кремлевские соборы, но и как обнадеживающее знамение. Открытые ворота Кремля, доступность ранее таинственной, неприступной твердыни подкрепляли надежды, что более открытой, более доступной станет и сама власть.
Чуковский был одним из немногих, кто мог, кто был готов посредничать между властями и вольнодумными интеллигентами.
Эти немногие уходили.
В 1963 году умерли Всеволод Иванов и Назым Хикмет, в 1965 году - Фрида Вигдорова, в 1968 году - Константин Паустовский и вот теперь - Корней Иванович.
Из дневников Р.
Солженицын прочитал нам и Лидии Корнеевне проект своего письма Союзу писателей:
"...Слепые поводыри слепых!..
Расползаются ваши дебелые статьи, вяло шевелится ваше безмыслие, а аргументов нет, есть только голосование и администрация. Оттого-то на знаменитое письмо Лидии Чуковской, гордость русской публицистики, не осмелится ответить ни Шолохов, ни все вы вместе взятые. А готовят на нее административные клещи: как посмела она допустить, что неизданную книгу ее читают?
...Подгоняют под исключение и Льва Копелева, фронтовика, уже отсидевшего десять лет безвинно, - теперь же виноватого в том, что заступается за гонимых, что разгласил тайный разговор с влиятельным лицом, нарушил тайну кабинета. А зачем вы ведете такие разговоры, которые надо скрывать от народа?.."