Я кричал имена своих товарищей, с которыми делил западню третьего уровня, выкрикивал куски их историй, их стыда и унижений, их надежд и их поражений, их снов и их тяжелых будней, я кричал и кричал, а вода все наступала: густая, тяжелая. И она тоже кричала – кричала писком мокрых крыс. Я чувствовал их укусы, которые не имели смысла уже, но воля к жизни заставляла крыс кусать меня, даже если этот укус заливал их глотку водой вернее, чем моей кровью.
Я почувствовал, что все вокруг меня сжалось в одном продолжении крика: шум воды, писк и грызня крыс – все длилось и длилось. Я потерял представление о времени и пространстве, существуя в этой капсуле крика. Оказавшись в этом плену, я понял, что невозможно даже представить, что где-то есть другие звуки, кроме этого общего крика. Не было ни отдельных звуков моих товарищей по несчастью – никто не бил руками по воде, сбрасывая с себя крыс, никто не выкашливал из легких воду. Не было ничего, ничего не было. И в последнем вздохе, за мгновение до того, как болотная гуща вперемешку с моей кровью и кровью мертвых крыс, которые умирали, сомкнув маленькие челюсти на моем теле, хлынула мне в легкие, я понял, что никого никогда и не было со мной здесь, на третьем уровне.
Я понял, что все звучащие разные голоса – это был я. Я. И только я: выдуманные голоса и настоящие воспоминания, пусть и не всегда мои, но ставшие моими. Воспоминания, в которые я сбегал от страха, от неизвестности, от сумасшествия.
Здесь во мраке третьего уровня я все время был один. Совсем один. И здесь в этом мраке я умираю сейчас также – один. И пока мои легкие заполняла полная шлака вода, я умирал. Я единственный, я настоящий, такой настоящий, каким человек бывает всегда только в момент смерти, и мне было жаль, что со мной умирают все мои истории, тонут в воде и мраке. Легкие мои заполнила вода, мертвые крысы, умирая рядом со мной одной смертью, всех нас объединяющей смертью, разжали свои маленькие челюсти, еще работало сердце, но все медленнее и медленнее, мыслей – не было, боли – не было, все закончилось. Вода меня, мертвого, покрытого землей и тушками крыс, приняла и понесла как часть себя.
Я наконец-то освободился от страха и страданий, стыда и разочарований, от своих и привитых мне жизнью чужих воспоминаний. И я был благодарен воде, что она меня отрезала от мира здесь, на третьем уровне, и дала мне достаточно времени, чтобы вглядеться в темную пропасть собственной души и дать мне возможность умереть без вечного утешительного самообмана. Поскольку все истории, даже если и случились не со мной – были моими. И я был благодарен ей за то, что в последний момент я понял, кем я был.